Иешуа, сын человеческий - Геннадий Ананьев Страница 17

Крутой поворот, и что-то похожее на свет замаячило впереди. Еще один поворот, круче первого, и — о! ужас! Впереди костер. Он перегораживает весь коридор. Иисус ощутил даже жар от костра и остановился в нерешительности.

«Смерть в огне?!»

Не может такого быть, чтобы безвыходно. Наверняка можно пройти сквозь огонь, если повнимательней, как он это уже сделал в колодце, присмотреться.

«Что ж, поглядим…»

А что глядеть. Еще при подходе к костру Иисус определил: оптический обман. Смолистые ветки горели не в костровой куче, которая, как казалось издали, перегородила коридор, а были вставлены в решетки, косо уходящие вправо. Между этими горящими ветками можно было проскользнуть, если идти с умом и прикрыть волосы от жара.

Впрочем, решил он, волосы отрастут. Они у него достаточно длинные, не знавшие ножниц с самого рождения.

«Вперед!»

Удачно он миновал огненную западню. Она, как позже он узнает, называлась «Крещение Огнем». Что еще впереди? Черный в отсвете костра водоем. Его не обойдешь ни справа, ни слева. А плавать Иисус не умел. К счастью, водоем не очень широк. Если оттолкнуться, как следует от этого берега, то силой толчка можно дотянуть до противоположного края. Все так, но вода пугает своей чернотой. Как будто покрыли ее черные силы зла.

Стой, однако, не стой, но решаться нужно. И Иисус решился. Несмотря на мурашки по спине и холод в ногах.

Успех! Слава тебе, Господи!

Вскоре за водоемом — грот. С мягким полусветом. У дальней стены — ложе, особенно приятно освещенное. И тут, с музыкальной нежностью, проник в грот голос.

— Испытания твои окончены. Отдохни, ожидая иерофанта. Сними мокрые одежды свои.

Заструилась нежная успокаивающая музыка, настраивающая на полное расслабление. Иисус, сбросив свои мокрые одежды, с наслаждением возлег на мягкое ложе и смежил очи.

Увы, недолго пришлось ему вот так блаженствовать, отрешившись от всего: музыка начала убыстрять темп, возбуждая дух, свет становился все ярче и ярче, и вдруг, будто из самой стены грота, выпорхнула сказочная дева. Пурпуровая газовая накидка, тонкая, как паутина, лишь легким туманцем обволакивала ее смуглое тело, округлые бедра, тонкий стан, тугие груди. Глаза ее горели страстью. Страстным было и дыхание девы.

Бесцеремонно она присела на край ложа и, подавая левой рукой Иисусу чашу с терпким вином, правой начала гладить его голую грудь, опуская, будто ненароком, руку все ниже и ниже. Да таким нежным было ее поглаживание, что дух захватывало.

Что делать молодому и крепкому здоровьем мужчине? Как устоять против великого соблазна обнять и прижать к себе эту страстную пригожесть? Испытание вовсе не легче, чем в Колодце Истины. Но Иисус не подумал даже, что это очередная ловушка жрецов: стремящийся к священному познанию Истины не может поддаваться искушению чувственностью и падать в бездну материи, забыв о духе. Кому не подвластна его плоть, тот не сможет вырваться из мрака, тот самое лучшее для него, станет рабом храма навечно, если не удостоится более жестокой кары. Просто Иисус дал обет безбрачия старейшинам ессеев, а слово для ессея, кем он продолжал себя считать, — крепче любой клятвы. Вот почему, не из опасения, что здесь ловушка, а по верности своему обету, Иисус отвел руку девы с чашей и попросил твердо:

— Сгинь!

Дева вроде бы не услышала повеления Иисуса, правя рука ее, нежно поглаживая влажное тело Иисуса, спускалась все ниже и ниже. Критический момент. Иисус, забыв приличия, оттолкнул деву от себя с такой силой, что она упала на мраморный пол, разлив вино из чаши. И в этот самый миг в грот чинно вошли двенадцать неокоров с факелами в руках и сухими одеждами для Иисуса.

Только после этого он понял смысл искушения нубийкой. Понял, что это еще одна ловушка, которую мало кто миновал благополучно.

В окружении неокоров, словно почетных стражей, в ярком свете факелов прошествовал Иисус, вполне довольный собой, по великолепной аллее на встречу с иерофантами. Когда же его ввели в огромный и светлый зал, он понял — это святилище Изиды. Великолепная бронзовая статуя, не уступающая по размерам кариатидам, была буквально облита светом, струившимся на нее со всех сторон, и в этом свете особенно привлекала внимание золотая роза на ее груди и тончайшей работы золотая диадема со множеством драгоценных камней. На руках Изиды покоился сын ее — Гор.

Не успел Иисус, как следует оглядеться, как справа и слева из потайных дверей в глубоком почтении подошли к ногам Изиды иерофанты в изумительно белых одеждах, и только один — их Глава — в пурпурном облачении.

Иисус склонил голову перед ними.

— Подойди ближе, — пригласил Иисуса Глава иерофантов. — Ты достойно выдержал испытание, и тебе открыт путь в наше братство, путь познания Святой Истины. Но есть еще одно условие: перед ликом Изиды ты должен возложить на себя обет молчания, как заклятие, и помнить до конца дней своих, что если этот обет будет нарушен, тебя ждет один конец — мучительная смерть. Как всех клятвопреступников. Готов ли ты поклясться?

Иисус хотел ответить, что он уже давал слово хранить в тайне священные мистерии, но, спохватившись, торжественно произнес:

— Клянусь пред ликом богини-матери, перед ликом ее сына бога Гора, что никогда полученные в тайном святилище знания не разглашу! Обет молчания стану хранить вечно!

Иерофанты словно по команде взметнули правые руки и выдохнули одновременно:

— Свершилось! Ты — наш брат!

Глава же иерофантов выступил вперед еще на полшага.

— Ты вступил в область Вечной Истины. Тебя ждут годы прилежной учебы, которые приблизят дух твой к Изиде-Урании, но чтобы подняться до такой высоты, ты должен будешь познать земную Изиду, глубоко изучив физические науки. Гермес говорил своему ученику Асклепию, что ни одна из наших мыслей не в состоянии понять Бога и никакой язык не в состоянии определить Его. То, что бестелесно, невидимо и не имеет формы, не может быть воспринято нашими чувствами; то, что вечно, не может быть измерено короткой мерой времени. Следовательно, Бог невыразим. Первопричина остается нераскрытой, и постигнуть ее можно лишь по ту сторону жизни… Мы не вправе кощунственно отрицать Гермеса, но мы разработали систему постепенного Посвящения, которое поднимает человеческое существо на головокружительные высоты духа, откуда возможно господство над духом. Но чтобы достигнуть такого господства, человек нуждается в полнейшем переплетении всей своей троичной природы: физической, нравственной, умственной. А это возможно только при взаимосвязанном упражнении воли, интуиции и разума. Добившись полного согласия всех трех своих природ, человек может развить свои способности неограниченно. Душа человека обладает не проснувшимися чувствами, а посвящение будит их. Благодаря углубленному изучению Священной Истины и неотступному прилежанию, Посвящаемый может войти в сознательное сношение со скрытыми силами природы, а великим душевным усилием он может достигнуть непосредственного духовного видения, открыть перед собой дорогу в потусторонний мир и обрести способность проникнуть туда. И лишь тогда он сможет сказать, что он победил судьбу и завоевал для себя даже здесь, на земле, божественную свободу. Тогда только посвящаемый станет Посвященным. Станет пророком и теургом, ибо только тот, кто господствует над собой, может господствовать над другими. Только тот, кто сам свободен, может приводить к свободе других.