Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью - Астрид Холледер Страница 17

Он знает об этом, и мы знаем об этом, и это знание придает его словам совершенно другую окраску. Мы понимаем, о каких последствиях идет речь, в подробных разъяснениях с его стороны нет необходимости.

За угрозой следует вымогательство. Он преподносит его в виде доброго совета умудренного опытом мужчины своей юной сестре.

— Ты же знаешь, Ас, это дело добровольное. А если добрая воля отсутствует, то, делать нечего, у нее ничего не осталось и прав никаких нет. Вопрос чисто доброй воли, и надо отнестись к этому уважительно. А если нет — и прав ни на что нет.

Должна признать, он мастер слова. Он может сказать все, не сказав ничего конкретного. Он вымогает деньги, ни разу не упомянув об этом. Его слова можно понять и интерпретировать, только зная, кто он и что он. Сейчас он говорит, что это он решает, получит ли Соня авторские отчисления за фильм «Похищение Альфреда Хайнекена». Фильм сняли по книге Питера де Вриса, в основу которой легли его беседы с Кором.

Она их получит только с его разрешения. Он — воплощение доброй воли.

Она должна делать все, что он захочет, и так, как он этого хочет. А если нет, то не получит его разрешения и станет жертвой.

Его жертвой.

Это общее правило, распространяющееся на всех, у кого Вим вымогает деньги.

— Понимаешь, Ас, пусть они не считают себя особо умными, не думают, что можно меня обижать. Они ведь доиграются, я приму меры, и с ними будет то же, что и со всеми остальными. Потому что нельзя себя так вести.

«Приму меры. Будет то же, что и с остальными». Слова резанули прямо по сердцу. Слова, говорящие о его прошлых делах, о нашей общей истории, о Коре.

Это значило: я не оставлю их в покое, мне плевать, что они члены семьи, с которыми я живу всю жизнь; по мне, они не отличаются от всех остальных; они знают, что с ними будет — их ликвидируют точно так же, как ликвидировали Кора и всех, кто вставал у меня на пути.

Вот что он говорит, и предполагается, что я донесу это до Фрэнсис. Это послание содержит и признание в убийстве ее отца, и смертельную угрозу ее маме и ей самой. А чтобы сделать его еще более убедительным, он говорит это в момент, когда молодая женщина наиболее остро чувствует свою уязвимость — сразу после родов.

Я просто рассвирепела. Вим чужд каким-либо эмоциям, все ходы его игры прекрасно рассчитаны. Чтобы предотвратить его вопрос о месте жительства Фрэнсис, я заявила:

— Не беспокойся, я прямо сейчас ей все передам.

Мы никогда не сообщали ему адрес Фрэнсис и делали все, чтобы он его не узнал. Если он знает, где ты живешь, не сомневайся — он в любой момент организует тебе кошмар с доставкой на дом.

Он окажется на пороге в самый неподходящий момент и начнет орать на тебя через дверь. Он как следует припугнет любопытствующих соседей, и ему совершенно наплевать на социальные приличия.

Чтобы вывести из-под удара остальных, я взяла на себя функцию посредника. Не самое приятное занятие, но это лучше, чем если бы Вим оказался на пороге дома Фрэнсис.

— Пока, — сказала я и прыгнула в машину, пока он не поинтересовался ее адресом.

Из машины я позвонила Фрэнсис сказать, что сейчас «заскочу».

Этого было достаточно, чтобы она встретила меня на лестничной площадке с ужасом в глазах. Она знала, что я «заскакиваю», только если что-то случается. А все, что случалось, всегда было связано с Вимом.

— Что такое? — спросила Фрэнсис, бледнея. Соня, которая была у нее, тоже вышла на площадку.

— Его напрягает то, что ты якобы говоришь по поводу Кора.

Фрэнсис сразу поняла, о чем я, ведь мы уже обсуждали это раньше.

— Мне велено передать тебе впредь не говорить ничего подобного.

Девушка запаниковала.

— Ас, я ни слова никому не скажу, правда. Можешь сказать ему, что я не вообще про него не говорю? Что ему теперь нужно? Мы с Норой?

Мысль о том, что он считает ее предательницей, внушила Фрэнсис неподдельный ужас. Она испугалась за своего ребенка. Соня стояла рядом, оторопев от угрозы, направленной на ее дочь.

— Не переживай по этому поводу. Рассосется, — сказала я Фрэнсис как можно более непринужденным тоном.

Она посмотрела мне в глаза, и мне стало понятно, что она не принимает эту ложь.

— Ты знаешь, что это не так, Ас. Меня не проведешь. Я его знаю. И ты знаешь, что это не рассосется.

— Фрэн, ты права. Но, поверь мне, все будет нормально. Я обещала заботиться о тебе. Я поклялась твоему папе присматривать за тобой. Было когда-то по-другому?

— Нет, — всхлипнула она.

— Было когда-нибудь, чтобы я не сдержала обещания?

— Нет.

— Раз так, то если я сказала, что прослежу, чтобы у тебя все было хорошо, значит, так оно и будет. Веришь мне?

— Да, верю, — тихо сказала Фрэнсис.

Я посмотрела на Соню.

— Я дам ему это сделать, — сказала я ей, и она сразу поняла, что я намекаю на свое общение с Департаментом юстиции.

— Все будет хорошо, — снова обратилась я к Фрэнсис. Я пыталась умерить ее тревогу, но тщетно: в глазах ее стоял страх.

Мое сердце обливалось кровью.

* * *

Я поехала к Виму убеждать его, что Фрэнсис впредь никому ничего не скажет.

— Уж конечно, ради себя и своей матери она постарается, — сказал он с явным удовольствием от того, какой ужас он способен внушать людям.

На данный момент проблема была решена. Но пройдет время, и Вим снова возьмется за свое. Он — как злая собака, от которой нужно оберегать детей, поскольку она кусается.

Злую собаку ликвидируют или навсегда помещают в клетку.

Ликвидировать Вима законным путем было нельзя, но вот возможность запереть его в клетку существовала. Однако для этого мне требовалась помощь Департамента юстиции.

Еще накануне мысль о сотрудничестве с Департаментом юстиции выглядела гадко, но после событий сегодняшнего дня я понимала, что других вариантов нет. Я обязана сделать это ради Фрэнсис, ради нас самих и ради всех остальных людей.

На следующий день я отправила эсэмэску своему контакту в отделе уголовного розыска (ОУР): «Среда, там же, тогда же, те же собеседники?» И незамедлительно получила ответ: «Отлично. То же время, те же люди. Только другое место. Дам знать завтра. Приятного вечера».

Беседа с женщинами, которых мы с Соней прозвали «Эти Две», состоялась в том же месте, что и раньше, и мне пришлось пройти через такую же нервотрепку, чтобы оказаться там без риска попасться на глаза Виму.

Добравшись до места, я увидела Мишель и проследовала дальше к лифту. Мы поднялись в гостиничный номер, где нас ждала Манон.

— Рада, что ты пришла, — сказала она.