Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью - Астрид Холледер Страница 16

— Спустись на минутку, — сухо скомандовал он.

Что на этот раз? Я спустилась. Вим стоял рядом со своим скутером. Вид у него был мрачный, и, как только я подошла, он выпалил:

— Встречался с Соней, спрашиваю: как там Фрэнни? Я-то знал, что она родила, но мне было интересно, что Соня скажет. Она говорит, что у нее девочка и я могу заскочить на той неделе, когда она отдохнет. Асси, ведь это неуважение — «можешь заскочить на той неделе». Понимаешь, Ас, чистое неуважение. Что они, на хрен, о себе возомнили?

Он был зол. Злился на Соню и Фрэнсис — свою племянницу, которую знал с самого рождения.

После ареста Вима малышка ежедневно целовала его фото, а каждую неделю мама и бабушка брали ее с собой на свидания в парижскую тюрьму Санте. Они выезжали в половине третьего ночи, чтобы успеть встать в очередь посетителей к 8 утра. Очередь выстраивалась на улице вдоль тюремной стены. Никакого укрытия на случай дождя, ветра, снега, жары или мороза не предусматривалось.

Это была живая очередь. В полдень тюремщики открывали ворота и запускали первую партию посетителей. В час дня ворота закрывались, и тем, кто не успел зайти, велели расходиться. Следовательно, главным было попасть в голову очереди, так что мама и бабушка Фрэнсис изо всех сил старались добраться на место не позже восьми утра. В помещение для свиданий поднимались по древней винтовой лестнице. Наверху находились крошечные кабинки площадью едва ли не с половину квадратного метра со стеклянной панелью, разделяющей посетителя и заключенного. Физические контакты были запрещены.

Соня и Фрэнсис навещали Кора, а мама — Вима. Меняться во время свиданий не разрешалось, но иногда, если кабинки оказывались рядом, а охранник смотрел в другую сторону, Соня и Фрэнсис могли увидеться и с Вимом.

Впоследствии, когда Кор и Вим ожидали экстрадиции под охраной в гостинице, близким разрешили пожить вместе с ними, и Фрэнсис тоже там бывала. Она навещала своего дядю и в голландской тюрьме. С десятимесячного возраста до девяти лет она всегда присутствовала на тюремных свиданиях со своим дядей, а после освобождения виделась с ним, когда он приезжал к ее родителям. Вим обычно брал ее с собой пообедать где-нибудь в городе.

Но начиная с 1996 года Вим почти не бывал у них.

Дети интересуют Вима ровно настолько, насколько он может использовать их, чтобы получить что-то от их родителей или других взрослых. Если ему что-то нужно от родителей, он будет исключительно внимателен к детям. Это срабатывало всегда — ведь человек, который так замечательно относится к детям, наверняка прекрасен и во всех остальных отношениях, разве нет? Ну а когда его принимали, Вим использовал ребенка как инструмент для исполнения задуманного. Еще минуту назад люди умилялись тому, как он играет с детьми, а сейчас он угрожает прибить их, если родители не выполнят его требования.

Мы старались держать наших детей как можно дальше от Вима, что в целом получалось, поскольку на самом деле ему было на них глубоко плевать. И как только он начинал проявлять интерес к кому-то из них, мы понимали — жди беды.

Вим сказал мне, что узнал о родах Фрэнсис от посторонних, и ему непонятно, почему мы ему ничего не сказали и не пригласили взглянуть на младенца. Он и сам знал почему — Фрэнсис боялась его как огня.

Мы с Соней не говорили Фрэнсис и Ричи, что за убийством Кора стоял Вим. Это знание было опасным для их жизни — Вим считает, что дети, которые «знают», не должны становиться взрослыми, «поскольку могут начать мстить».

Тем не менее Фрэнсис знала. На момент смерти Кора ей было девятнадцать, и она была свидетельницей многочисленных тревожных событий, происходивших и до, и после его гибели.

В бассейне, когда она пересчитывала шрамы от пулевых ранений на папином теле, он всегда говорил ей: «Это твой дядя сделал. Твой дядя — предатель». После второго покушения она своими ушами слышала крик Кора о том, что это подстроил Вим.

Сразу же после гибели отца мы предостерегли ее: Виму нельзя верить, его нужно опасаться, никогда не соглашаться на его предложения и держать от него Ричи подальше. Мы не стали объяснять почему, но Фрэнсис прекрасно поняла это сама. Она видела, как Вим к нам относится и в каком состоянии мы бываем при случайных встречах с ним.

Мы очень беспокоились. Мы не могли объяснить ей причину своих опасений, но мы хотели, чтобы Фрэнсис уклонялась от контактов с Вимом и не угодила в его силки. Он появлялся не ради встреч с ней, все, что ему было нужно, — деньги Кора, и он рассчитывал заполучить их через его детей. Когда из этого ничего не вышло, он быстро отстал от Фрэнсис.

И вот теперь он внезапно вновь заинтересовался Фрэнсис. Ничего хорошего это не предвещало.

По словам Вима, Фрэнсис якобы сказала одной из его подружек, что он «замочил ее папу».

— Не может быть, Вим. Ты что, и вправду так думаешь? — Я пыталась убедить его. Он, безусловно, знал, что мы боимся говорить о нем. И поэтому я не верила, что Фрэнсис действительно могла так сказать.

Конечно, Вим это понимал.

— Асси, послушай. Ты поговори с ней. Кто мне об этом сказал, не врет, сто процентов. Ладно, может думать так, если хочет. Я когда подсел, она на свиданку ко мне пришла один только раз. Неправильно это. И, раз такое дело, мне вообще неохота видеться с Фрэнсис. Но я знаю, что она сказала. И, понимаешь…

— Вим, она в тот вечер немного перебрала, эмоции зашкалили…

Ему это было совершенно безразлично.

— Ага, спьяну, значит, болтанула. А я с этим разбирайся? Так дело не пойдет, Асси.

Как же Фрэнсис могла так сглупить? Мы всегда предупреждали своих детей: не пейте спиртное. Выпив, люди теряют бдительность и не контролируют свою речь. Не говорите с его знакомыми — ему все передадут. Она выросла на этом и все-таки допустила ошибку.

После своего заявления Фрэнсис в глазах Вима стала риском, который он обязан контролировать. Если власти что-то об этом услышат, они могут использовать ее для дачи показаний против него.

Мне было приказано передать Фрэнсис, что если она «сольет его», он «сольет ее мамочку». Если трепотня Фрэнсис доведет его до приговора за убийство Кора, он скажет, что заказчиком была Соня, и лишит ее матери.

— Вот так ей и скажи. В следующий раз будет соображать, что делает.

Но он еще не закончил. Разумеется, виновата в том, что сказала Фрэнсис, Соня, и она должна за это ответить.

— Мне плевать на смотрины, но не надо так со мной разговаривать, я же не гребаный дебил. Ты же знаешь, что бывает, Ас: я могу разозлиться. А когда я зол, от меня хорошего не жди, придется отвечать.

От его намеков мне стало не по себе. «Я могу разозлиться. Когда я зол, хорошего не жди…»

Звучит по-детски, как будто это малыш четырех лет, не умеющий контролировать свои чувства. Он разозлился и теперь считает тебя бякой. Имитируя детский уровень эмоционального развития, Вим строит из себя маленькую вредину. Однако в его словах нет ничего милого и детского, а он — отнюдь не безобидное дитя. Он — убийца.