«Соколы», умытые кровью. Почему советские ВВС воевали хуже Люфтваффе? - Андрей Смирнов Страница 16

Распространенную у нас точку зрения на проблему достоверности подобных цифр излагает, в частности, Г.А.Баевский: «Пилоты-асы люфтваффе были исключительно сильным противником, но двух– и трехсотенные претензии на победы мы отклоняем как совершенно бездоказательные»158. Однако аргументация сторонников этой точки зрения сводится лишь к ошибочному тезису о том, что воздушные победы немцам засчитывались на основании пленки фотокинопулемета (фиксировавшего, как правило, лишь попадания в самолет, но не факт его сбития)159. Как мы видели, для официального засчитывания летчику победы в люфтваффе требовались еще и свидетельства других участников воздушного боя. И заявления известных «экспертов» (так именовали в люфтваффе своих асов) об одержанных ими победах проверялись так же тщательно, как и заявления новичков. Например, В.Новотны заявил о 305 сбитых им советских самолетах – однако засчитали ему только 255; из 194 заявок П.Дюттманна из 52-й истребительной эскадры удовлетворили лишь 152160. В.Липферту из той же 52-й – хоть его официальный счет и подходил уже к 150 – в конце июля 1944-го не засчитали «Бостон»: ведомый аса не видел, как тот упал... У нас есть все основания считать, что, по крайней мере, у Г.Ралля и Э.Хартманна официальные боевые счета завышены не в большей степени, чем у Х.-Й.Марселя, т.е. не более, чем в 1,3—1,35 раза: Ралль отличался такой же незаурядной меткостью стрельбы, что и Марсель (оба считались лучшими снайперами немецкой истребительной авиации161), а Хартманн не только был отличным стрелком, но и стремился открывать огонь с минимальных дистанций. Соответственно, можно полагать, что Раллю удалось сбить примерно 200—210 советских машин, а Хартманну – 255—265. Такой же «коэффициент завышения» (1,3—1,35) можно, думается, применить и к официальному счету Г.Баркхорна, который, по словам нескольких хорошо знавших его летчиков, «был очень надежен». «Он, – свидетельствовал, например, его сослуживец по II группе 52-й истребительной эскадры Й.Штайнхофф, – заявлял о своей победе, когда не было никаких сомнений в этом. Я не могу припомнить ни одного случая, когда его воздушная победа не была бы подтверждена»162. Конечно, подтверждения свидетелей-летчиков, как отмечалось выше, могут быть и ложными, и число побед Баркхорна, несомненно, все-таки завышено. Однако – судя по репутации этого аса – вряд ли в большей степени, чем у Марселя, так что в действительности Баркхорн вполне мог сбить 220—230 советских машин.

«У российских историков, – справедливо замечает А.Г.Больных, – имеется более благодатная тема для исследований – проверка количества побед наших асов»163. Как уже отмечалось выше, официальные боевые счета четырех советских летчиков, прославившихся в Заполярье, – Б.П.Сафонова, П.С.Кутахова, Н.А.Бокия и Н.Д.Диденко – завышены не в 1,3, а в среднем в диапазоне от 2 до 5 раз... В связи с этим резонно даже задаться вопросом: а не является ли разрыв между числами воздушных побед советских и немецких асов еще более значительным, чем если судить по официальным данным обеих сторон?

То, что советская сторона завышала число побед своих летчиков-истребителей сильнее, чем немецкая, вполне объяснимо. Из предыдущего изложения видно, что советская практика засчитывания воздушных побед отличалась не большей (как утверждают Н.Г.Бодрихин, Г.Ф.Корнюхин и ряд других авторов164), а меньшей требовательностью к наличию подтверждений доклада летчика о сбитом им самолете. Если в люфтваффе строго соблюдалось хотя бы требование о представлении свидетельств других участников воздушного боя, то в советских ВВС зачастую обходились вообще без каких бы то ни было подтверждений!

Кроме того, есть основания полагать, что подтверждения воздушных побед, сделанные свидетелями-летчиками, в люфтваффе оказывались ложными реже, чем в советских ВВС. Ведь, во-первых, у немцев на ведомого пары истребителей чуть ли не официально возлагалась обязанность не только прикрывать ведущего, но и визуально фиксировать одержанные тем победы; и сами ведомые и их ведущие относились к этому чрезвычайно серьезно! Так, известный ас В.Новотны из I группы 54-й истребительной эскадры, открывая огонь, неизменно произносил: «Осторожно!» – чтобы ведомый успел сосредоточить свое внимание на атакуемом Новотны самолете165. А ведомый еще более знаменитого Х.-Й.Марселя из I группы 27-й истребительной эскадры – Р.Пёттген – иногда вообще не сопровождал ведущего во время атаки, а кружил в стороне и занимался исключительно наблюдением за результатами стрельбы Марселя. О том, что ведомый – это еще и контролер, не забывали и менее именитые пилоты. Вот, к примеру, воспоминания бывшего летчика II группы 54-й истребительной эскадры Н.Ханнига о воздушном бое, который происходил в начале мая 1943 г. в районе Шлиссельбурга и в котором Фенрих Ханниг летел ведомым у обер-фельдфебеля К.Мюллера. «Короткая очередь – и ЛаГГ-3 взрывается. Я подтверждаю победу Ксавьера [Мюллера. – А.С.]. «Твоя очередь, я прикрою», – ответил он. [...] Мое оружие грохочет. [...] Из фюзеляжа «ивана» потянулась полоса черного дыма. «Он все еще летит. Сделай еще один заход, – советует Ксавьер»166. Как видим, и ведущий при возможности целенаправленно наблюдал за результатами стрельбы напарника.

Во-вторых, немецкие ведомые (да и другие пилоты-свидетели), как правило, находились в более благоприятных для наблюдения условиях, чем советские. В конечном счете это обуславливалось превосходством немецких пилотов над большинством советских в выучке, а также тем, что немецким истребителем в бою было удобнее управлять, чем советским (подробнее о том и другом будет рассказано в главе II). Так, лучше владея машиной, немцы, несомненно, могли уделять в бою меньше внимания пилотированию и больше – наблюдению за воздухом (тем более что многие действия пилота по управлению двигателем и винтом на немецких истребителях брала на себя автоматика). Лучше подготовленным немецким пилотам было, безусловно, легче успевать и прикрывать ведущего и фиксировать результаты его стрельбы. Показателен рассказ унтер-офицера А.Морса из II группы 5-й истребительной эскадры о воздушном бое, который произошел 27 сентября 1942 г. в районе аэродрома Шонгуй под Мурманском и в котором рассказчик был ведомым в паре лейтенанта Т.Вайссенбергера. «[...] Вайссенбергер, – подробно повествует Морс, – на высоте 2500 метров берет в прицел третий «Харрикейн», не успел нажать на гашетку, русский летчик бросает самолет в левый разворот, но и «желтая 4» Вайссенбергера не отстает, 20-мм снаряд ударяет с 50 метров, у «Харрикейна» отлетает оперение, «мессершмитт» продолжает преследовать его, пока он не врезается вертикально в землю. Смотрю на часы – 15.51, место – 9 километров южнее Шонгуя»167. Трудно представить, что недавно прибывший на фронт летчик смог столько увидеть в гуще боя и даже успевал фиксировать время и место падения сбитых самолетов. Однако вероятность того, что Морс ошибся в определении судьбы «третьего «Харрикейна»», составляет всего 20%! Ведь, согласно советским документам, из пяти самолетов, о сбитии которых в этом бою заявили немцы, четыре (два «харрикейна» из 837-го и два «Киттихаука» из 20-го гвардейского истребительных авиаполков ВВС 14-й армии Карельского фронта) действительно были сбиты...168

Превосходство немецких летчиков в выучке, как правило, давало им и тактическое преимущество (подробнее см. в главе II), – а оно, в свою очередь, также могло облегчить ведомому наблюдение за результатами стрельбы ведущего. Например, в известном бою, проведенном Х.-Й.Марселем в небе Северной Африки 3 июня 1942 г., неопытные южноафриканские пилоты выстроили оборонительный круг, – тогда как Марсель атаковал их, используя вертикальный маневр – то обрушиваясь на кружащие истребители «Кертисс Р-40» («Томагаук») сверху, то жаля их снизу. Против таких атак самолеты, летавшие в горизонтальной плоскости по кругу, были беспомощны; их пилоты, возможно, даже не видели пикирующий на них стремительный Bf109F-4. В итоге ведомый немецкого аса Р.Пёттген получил возможность сосредоточиться на наблюдении: прикрывать Марселя в этой ситуации необходимости не было, почти не приходилось беспокоиться и о собственной безопасности. Соответственно, и наблюдение оказалось качественным. Как явствует из английских документов, все шесть Р-40, падение которых Пёттген, согласно его докладу, отчетливо наблюдал, действительно были сбиты Марселем...169 А ведь для советско-германского фронта такие бои – вертикальный маневр немцев против оборонительного круга их противников – были характерны в еще большей степени, чем для североафриканского! Из-за слабой подготовки основной массы советских летчиков-истребителей оборонительный круг оставался их излюбленным тактическим приемом еще и в 1943-м...170 К.Мюллер и Н.Ханниг в упомянутом нами выше бою в районе Шлиссельбурга также имели огромное тактическое преимущество: советские ЛаГГ-3 атаковали их поодиночке, медленно поднимаясь навстречу поджидавшим их FW190. Точно так же – атакуя четверку Bf109 поодиночке – действовали советские истребители и в бою, описанном А.Морсом. Благодаря этой неграмотной тактике противника немецкие летчики часто оказывались в относительной безопасности – и, соответственно, могли уделять больше внимания контролю результатов стрельбы друг друга.