Елизавета Тюдор. Дочь убийцы - Виктория Балашова

«Семьдесят дюймов ^[1], не меньше», — пронеслось в голове у Фредерико, когда он увидел короля. Скорее он почувствовал изумление и даже восхищение, чем страх.

— Ваше величество, — испанец отвесил низкий поклон, чуть не коснувшись головой пола, — не смея даже надеяться на вашу милость, прошу выслушать мою просьбу.

Генрих усмехнулся. Перед ним стоял восемнадцатилетний юноша невысокого роста, крепкого телосложения. На голове у него красовалась копна чёрных вьющихся волос, зубы поражали своей белизной, тёмно-карие глаза сверкали из-под густых чёрных ресниц. Фредерико являлся одним из слуг королевы Екатерины Арагонской, с которой Генрих тщетно пытался развестись уже не первый год.

— Говори.

Фредерико посчитал первую часть задачи выполненной. Он вздохнул, сделался ещё более печальным, чем ранее, и жалостливо промямлил:

— Матушка, что осталась одна в Испании, приболела. Нижайше прошу отпустить домой.

— Что ж твоя госпожа? Почему ты решил обратиться ко мне? — Генрих засунул пальцы за ремень и с неприязнью посмотрел на просителя.

Она не отпускает. У её величества осталось не так много слуг. Наверное, вам это известно, — Фредерико понял, что сморозил глупость, но смело продолжал: — Мне необходимо уехать. Матушка долго не протянет. Я хотел бы застать её в живых.

Громкий хохот раздался под сводами огромной комнаты.

— Шутник! — прогоготал король во всю глотку. — Шутник! Отпустить слугу моей, слава богу, почти уже бывшей супруги на её родину? — Генрих помолчал, неожиданно став серьёзным. — Что ж, поезжай. Здоровье матушки превыше всего.

Фредерико вышел, не веря в свою удачу. Что-то во всём этом ему не нравилось, и не нравилось сильно. Он никак не мог ухватить мысль, которая вертелась в голове, но упорно не желала сдёрнуть с себя маску. Мысль оставалась таинственной незнакомкой, чей смех ужасно напоминал хохот короля...

* * *

Лошадь неслась во весь опор. Фредерико вжался в неё, изо всех сил стараясь внушить животине своё бешеное желание поспеть к Ла-Маншу ^[2] засветло. Путь был выбран неблизкий, а поручение королевы, которая вот-вот должна была стать бывшей королевой, надлежало выполнить срочно. Поэтому Фредерико не останавливался в пути, пока не достиг Дувра. Тёмная вода плескалась о берег. Лошадь перебирала копытами, всё ещё не веря в то, что её не заставляют скакать дальше. Фредерико на полусогнутых ногах подошёл к ближайшему кораблю. Это был небольшой одномачтовый парусник, слегка покачивающийся на волнах.

— Эй, дружище, — постарался сказать как можно увереннее молодой человек, обращаясь к бородатому, крепкому мужчине, безразлично покуривавшему трубку, не отвезёшь ли на тот берег?

— Во Францию? — уточнил, не вынимая трубку изо рта, хозяин корабля. Будто существовала возможность плыть куда-то ещё.

— Точно! — стараясь не показать раздражения, ответил Фредерико. — В неё самую.

— Так ночь скоро. Темно.

— Но ты же моряк, — не унимался испанец, — знаешь путь как свои пять пальцев. С закрытыми глазами довезёшь.

Мужчина вынул трубку и сплюнул.

— Дороговато будет.

— Не вопрос! — Фредерико похлопал по толстому кошелю, висевшему на поясе.

Всю дорогу до Кале он проспал, несмотря на шум волн и крики матросов, сновавших по кораблю. Во Франции его высадили на берег, отняв кошель с деньгами, которыми его снабдила королева. Хозяин корабля вытряхнул все вещи на палубу, кинув ему вслед пустой мешок. Через мгновение рядом приземлилась шпага.

— Я же говорил, будет дорого! — рассмеялся капитан, приказывая матросам немедленно пускаться в обратный путь. Впрочем, Фредерико понимал, что ловить разбойников всё равно никто не будет: жители Кале сновали туда-сюда, не обращая ни малейшего внимания на случившееся на их глазах.

До Испании было далеко. Письмо от Екатерины к племяннику Карлу Пятому с мольбой о помощи и подаренная отцом шпага — это всё, что осталось у Фредерико ценного. Он медленно побрёл в город в поисках временного пристанища.

Вслед за ним незаметной тенью последовал закутанный в плащ человек. В отличие от испанца у него осталась не только шпага — кинжал, спрятанный под плащом, приятно холодил руку, тяжёлый кошель оттягивал пояс. Письмо у него тоже было. Да вот только верительные грамоты от Генриха явно выглядели более солидно, чем секретное послание его почти уже бывшей жены.

— Хм, — Джон скривил тонкие губы, словно съел что-то кислое, — посмотрим, мой юный друг, как ты теперь будешь добираться до Испании. Осталось лишь пересечь Францию. Всего ничего.