Три минуты до судного дня - Джо Наварро Страница 15

25 августа 1988 года

В 4:55 будильник вырвал меня из мерзкого, повторяющегося сна. Мне снилось, что я забыл подготовиться к решающему экзамену в Академии ФБР в Куантико и не мог найти нужную аудиторию в здании, полном лестниц и тупиковых коридоров. Звонок будильника совпал с последним звонком в Академии, который означал: «Экзаменационные аудитории закрыты и опечатаны».

К половине шестого я уже побрился, оделся (не слишком официально, так как ожидал очередной встречи с Рамси) и сел за стол. Меня ждали чашка с йогуртом, большая миска флоридских фруктов, домашний кофе по-кубински, балансирующий на грани между жидким и твердым, и список дел, составленный моей женой. При взгляде на предстоящие мероприятия Стефани у меня сжалось сердце: я понимал, что наверняка их пропущу, и заранее жалел об этом.

Незадолго до шести я выехал из дома. Когда впереди показалось здание отделения в Тампе, я снова почувствовал прилив оптимизма. Да, Вашингтонское региональное отделение пыталось нас задвинуть.

В этом не было ничего удивительного, ведь ВРО находилось гораздо ближе к штаб-квартире, чем мы в своих субтропиках. Более того, от расследования, проводившегося до настоящего момента, разило, как от раздавленного броненосца, три дня провалявшегося на обочине трассы. Но, как поет в фильме Энни: «Завтра будет новый день».

Запасшись пригоршней «Тамса» (я опустошил домашнюю аптечку, чтобы не навлекать на себя гнев Корнера), я в приподнятом настроении вошел в офис в половине седьмого, а к 7.05 все уже полетело ко всем чертям.

Похоже, у Линн тоже выдалось прекрасное утро, потому что в 7:05 она одновременно со мной заглянула в отдел корреспонденции и тоже расстроилась. Никому из нас не пришло никаких известий по поводу Конрада, таинственного обрывка бумаги, который я отправил на экспертизу, загадочного шестизначного номера, записанного на этом обрывке, и вообще чего-либо, что могло помочь нам выпытать из Рода Рамси какое-то подобие правды.

Корнер не успел сесть за стол, когда мы с Линн ворвались к нему в кабинет.

— Мы ни черта не получили от ВРО.

— Боже, Наварро, я даже кофе еще не выпил!

— Сегодня новый допрос, а у нас полный голяк.

— Дайте им пару дней, ребят, — сказал Корнер. — Вы ведь знаете, как все делается. У них таких запросов по три, четыре, пять тысяч в неделю — и приоритеты понятны: изнасилования, убийства, дела, которые вот-вот отправятся в суд. А здесь, черт возьми, главный подозреваемый уже за решеткой.

— Но…

— Но? — Корнер странно посмотрел на меня — в кино так обычно смотрят на тикающие бомбы. Неужто готов был взорваться? — Выкладывай уже, Наварро.

— Знаю, у нас маленькое отделение и наверху нас вечно игнорируют, но это ведь не какой-то смазанный отпечаток пальца с ограбления банка. Это дело о шпионаже, а ты всегда говорил, что шпионаж важнее всего. Более того, если никто не заметил, в этом деле замешаны уже три страны. Если верить Юэйсу, под угрозой оборона Западной Европы. Разумеется, я вне себя, — тут я повернулся к Линн, которая согласно кивнула, — мы вне себя из-за того, что экспертиза так затягивается.

— Ты закончил?

— Господи, Джей, да ты ведь знаешь, что я прав!

Джей поднял глаза к небу, то ли надеясь на божественное вмешательство, то ли мечтая, чтобы меня поразила одна из знаменитых флоридских молний, которые время от времени попадают в людей.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты заставил их пошевелить задницей и поставить это дело в приоритет, как сделали мы. Мы с Линн стараемся изо всех сил. Мы просто просим их помочь.

Корнер с минуту подумал, сцепив пальцы под подбородком, а затем сказал начальственным тоном:

— Посмотрим, что вы разузнаете сегодня. Надеюсь, завтра мы получим ответ из Вашингтона или от военных. Как знать? Может, оба сразу!

— Ты им позвонишь?

— Позвоню. А теперь вон из моего кабинета.

Честно говоря, на его месте я, скорее всего, ответил бы так же, но его реакция меня огорчила. Я предпочитаю, чтобы все делалось сейчас, а не через десять минут. Понимаю, это моя слабость, но я чувствовал, что это дело не терпит отлагательств, и «посмотрим» Корнера лишь подлило масла в огонь.

Мы с Линн разобрали бумаги, заглянули в «Перреру» и за чашкой неизменно прекрасного кофе решили, что на этот раз она позвонит Рамси и назначит встречу. Но он опередил нас второй раз подряд. Когда мы вернулись, секретарь передал нам его просьбу выйти на связь. Линн хотела позвонить сразу, но я велел ей подождать. Во-первых, не надо, чтобы Рамси почувствовал наш интерес. Во-вторых, что важнее, раз он позвонил нам снова, он либо сходит с ума от одиночества, либо сильно о чем-то переживает. Я склонялся ко второму варианту. Спешить не стоило — пусть еще немного поварится в собственном соку.

Следующие пятнадцать минут Линн ходила туда-сюда перед моим столом, как я сам недавно маячил у стола Корнера. Наконец я дал ей отмашку, и она набрала номер. Как я и ожидал, Рамси поднял трубку после второго или третьего гудка. Вскоре они с Линн вернулись к тому, чем закончили накануне: перешли на немецкий и принялись травить шутки о моей неповоротливости. Что бы ни сказал ей Род, Линн покатывалась со смеха — и смеялась, похоже, искренне. Повесив трубку, она показала мне большой палец.

— Юэйс спрашивал его о чем-то, и он хочет пояснить свой ответ. Я сказала, что мы приедем в течение часа.

— Идет, — сказал я. — Но по дороге заедем в «Перреру».

— Еще кофе? — удивилась Линн.

— Нет, возьмем с собой сэндвичи. Путь к сердцу шпиона лежит через желудок.

Когда мы добрались до трейлера матери Рода, я протянул ему пакет с тремя еще теплыми кубинскими сэндвичами. Гостиную заполнил божественный аромат жареной свинины и ветчины. Было видно, что Род обрадовался угощению; но еще больше он был рад банке холодной диетической «колы», которую Линн достала из сумочки. В свой прошлый визит мы заметили несколько пустых банок в мусорном ведре.

— Как мама, Род? — спросил я, по-свойски садясь на диван.

— Нормально, — ответил он, доставая бумажные тарелки, но при этом прикусил угол нижней губы, что дало мне повод предположить обратное. — Боится, что я попал в переплет.

Безупречно играя свою роль, Линн бросила на Рода недоуменный взгляд, словно говоря: «С чего ей вообще такое думать?» Я откусил большой кусок сэндвича, хорошенько пережевал его и кивнул.

— Род, уверяю тебя, бояться нечего. Ты ведь помогаешь нам и немцам. Матери всегда волнуются, но можешь сказать своей маме, чтобы она мне позвонила, я ее успокою. Если у нее есть вопросы, — добавил я, доставая визитку и записывая на обороте еще пару номеров, — пусть звонит мне в любое время дня и ночи. Или пусть звонит Линн. Это наши прямые номера.