Оборона Порт-Артура - Андрей Гущин Страница 15

Комендант-предатель по логике вещей должен был остаться в плену и просить убежища у японцев. Так, например, сделал комендант Новогеоргиевской крепости в 1915 г., сдавшись немцам после первой недели сопротивления. А.М. Стессель же, наоборот, стремился быстрее добраться в Россию. Широкие слои населения устраивали генералу А.М. Стесселю на пути его следования к Петербургу шумные овации, военный министр выехал навстречу и публично, по христианскому обряду, расцеловал. Старочеркасская станица области Войска Донского поднесла ему звание почетного казака этой станицы, а женское взаимно-благотворительное общество в Петербурге устроило торжественное заседание в честь госпожи В.А. Стессель. Причем если художественная литература предлагала массовому читателю образ не знавшей забот «генеральши», то на страницах воспоминаний указывается на ее благотворительную работу для нужд раненых в порт-артурских госпиталях. Более того, супруга генерала А.М. Стесселя, Вера Алексеевна Стессель, обращалась при помощи писем к состоятельным знакомым и друзьям для сбора средств в пользу порт-артурских инвалидов. В литературных произведениях образ Веры Анатольевны Стессель преподносится как фигура «серого кардинала», постоянно влиявшего на принятие генералом A.M. Стесселем решений. Мемуаристы же указывают на то, что она организовала во время осады швейную мастерскую для изготовления белья для нижних чинов, устроила также прачечную для мытья солдатского белья. И видимо, такие поступки положительно оценивались гарнизоном и скорее склоняли симпатии нижних чинов на сторону генерала А.М. Стесселя.

В «Биржевых ведомостях» был опубликован женский адрес на имя генерал-лейтенанта А.М. Стесселя, вызвавший, однако, неоднозначную реакцию: «Вы, Анатолий Михайлович, нескольким десяткам тысяч спасли жизнь… вы не дали им бессмысленно, бесцельно погибнуть, ведь все равно Артур пал бы. Теперь все эти люди, спасенные вами, могут царю и Родине еще раз принести свою жизнь так же, как оставшиеся их товарищи в порт-артурских братских могилах. Анатолий Михайлович, подумайте, сколько жен, матерей и детей молятся за вас и благословляют вас, и поверьте, что славный артурский гарнизон в вас грязью не бросает…» Действительно, А.М. Стесселя благодарили за недопущение резни в Порт-Артуре, притом что такой опыт у японской армии уже был. Во время японо-китайской войны 1894 г. японские войска после взятия крепости, тогда принадлежавшей китайцам, отличились жестоким отношением к населению, применением пыток и убийствами мирных жителей. Осажденные не могли об этом не знать. В дневнике О.А. Баумгартен от 26 ноября приводится подробное описание того, как медицинский персонал одного из госпиталей крепости Порт-Артур с ужасом ожидал уличной резни: «…Настроение же наше далеко не праздничное: все предвидят близкий конец! Но какой конец? Что же теперь с нами будет? Крепость, если помощи не дождемся, предполагают взорвать, но вдруг японцы ворвутся: женщин они не пощадят; начнут издеваться над нами… Но нет, этого мы не допустим; мы заблаговременно отравимся! “Знаете что, сестра, — говорит за обедом сестра Маршнер, — я уже говорила с Вильгельмом Петровичем; он нам приготовит сильный яд, чтобы отравиться, в случае если ворвутся японцы; теперь мы можем ожидать это с минуту на минуту”».

Почти через месяц после возвращения А.М. Стесселя из Порт-Артура военный министр генерал-адъютант В.В. Сахаров, оказавший первоначально такой радушный прием главному руководителю крепости, 13 марта, во исполнение высочайшего повеления, вынужден был «образовать для рассмотрения дела о сдаче крепости Порт-Артур японским войскам следственную комиссию». И если после окончания Крымской войны на процесс по делу о сдаче крепости Бомарзунд публика и журналисты не допускались, то порт-артурский процесс был открытым. Видимо, публичность судебных слушаний должна была отвлекать внимание широких слоев общественности от последствий революционных брожений, а консервативно настроенной части общества предлагались персонифицированные виновники неудачной войны, чей исход способствовал распространению революции. Кроме того, устраивая гласный формально непредвзятый судебный процесс, власть демонстрировала тем самым некую приверженность букве закона даже вопреки должностям и званиям подсудимых, а ведь такое требование равного суда уже звучало на страницах либеральной периодической печати не один год. С другой стороны, судебный процесс, видимо, должен был приостановить масштабы обличительной военной мемуаристики со стороны бывших участников событий на Дальнем Востоке.

Стержнем критики и обвинений сухопутных начальников является концепция преждевременной или досрочной сдачи, которая вошла в дореволюционную, получила новый импульс развития в советской и остается доминирующей в современной историографии Русско-японской войны. На наш взгляд, она не выдерживает формальной критики. 100 тысяч японских солдат, погибших у стен укреплений крепости Порт-Артур, слишком высокая цена для купленной победы. В осажденном Порт-Артуре находились немецкие военные наблюдатели, в осаждавшей японской армии — английские военные агенты, но ни в английской, ни в немецкой военной печати не ставился и не обсуждался вопрос о том, что среди русского руководства крепости могли находиться предатели, заинтересованные в преждевременном прекращении осады. Английские, французские и немецкие военные специалисты рассуждают о сугубо военно-профессиональных аспектах обороны: особенностях инженерной борьбы, способах использования артиллерийского огня и т. п.

Вообще поражает наличие некоего дуализма в оценках событий обороны крепости Российским государством. С одной стороны, ввели нагрудный знак для участников обороны Порт-Артура и разрешили публиковать материалы стенографического отчета слушаний дела о сдаче крепости Порт-Артур с формулировкой: «Помимо обстоятельств, соприкасающихся с деятельностью указанных четырех генералов, на суде выяснились весьма многие подробности героической борьбы за Порт-Артур». В то же время выносится довольно жесткий приговор главному руководителю обороны крепости. На наш взгляд, сухопутные начальники крепости Порт-Артур оказались заложниками «победного» нарратива русской военной истории. Так, за всю историю русской сухопутной регулярной армии до Русско-японской войны был только один случай добровольной капитуляции крепости. Такой крепостью были Бомарзундские укрепления на Аландских островах, капитулировавшие перед англо-французскими войсками во время Крымской войны в 1854 г. Во многом ситуация с осадой Порт-Артура напоминает оборону крепости Бомарзунд. Как и в Порт-Артуре, укрепления на Аландских островах не были достроены, а противник обладал кроме численного превосходства более мощной артиллерий, позволявшей безнаказанно разрушать форты и уничтожать обороняющихся на дальней дистанции и не нести при этом потерь. Ресурсы к сопротивлению крепости Бомарзунд имелись, как, впрочем, и в Порт-Артуре, но Я.А. Бодиско, комендант крепости Бомарзунд, посчитал дальнейшее сопротивление хотя и возможным, но бесполезным. Собственно, генерал А.М. Стессель обосновывал капитуляцию крепости Порт-Артур нежеланием бесполезного истребления защитников.

В 1855 г. была произведена проверка действий Аландского гарнизона. Выяснилось, что генерал-майор Бодиско сдал неприятелю Аландские укрепления, когда в главном форте не было сделано ни одной бреши и когда гарнизон форта не выдержал ни одного приступа. Такая сдача формально на основании ст. 89 Инструкции комендантам крепостей считалась преступлением и, согласно Своду Военных постановлений, каралась смертною казнью. Вследствие этого высочайше учреждена была в Гельсингфорсе особая комиссия для расследования дела. Комиссия допросила всех офицеров и чиновников Аландского гарнизона, устраивала очные ставки для выяснения противоречий и пришла к выводам, что гарнизон форта по поводу решения военного совета сдаться неприятелю не выразил негодования; об этом негодовании ходили слухи, которые, однако, не подтвердились. Все офицеры единогласно утверждали, что гарнизон «хотя мог сопротивляться еще лишь самое короткое время, но это бездейственное сопротивление его имело бы последствием совершенное истребление гарнизона без всякого вреда неприятеля». Наконец, следственная комиссия нашла, что «участь, постигшая Аландские укрепления, была неизбежна», так как укрепления не были достроены и лишь в некоторых частях представляли крайне незначительную совокупную оборону. Главным выводом стало утверждение, что сдача Аландских укреплений одним днем раньше не могла причинить государственной безопасности никакого вреда, между тем как сдача одним днем позже могла привести к бесполезному истреблению нескольких сотен храбрых верноподданных воинов. Таким образом, на основании ст. 84 и 98 Общей инструкции комендантам были освобождены от ответственности все чины Аландского гарнизона, «так как все они, при обороне укреплений, соблюдали обязанности по долгу чести и присяги».