Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер Страница 14

Если бы вам довелось играть в ассоциации с историками Средних веков, то в ответ на «XII в.» они бы, несомненно, сказали «возрождение». Оно не связано с итальянской эпохой Возрождения, которая длилась с середины XIV по XVI в.: это более ранний феномен, идентифицированный в 1927 г. американским медиевистом Чарльзом Хомером Хаскинсом. Он показал, что в XII в. произошло беспрецедентное возрождение научной деятельности. Для нас особенно важны два направления: во-первых, диалектический метод, родившийся из передовой философии Пьера Абеляра и переоткрытия работ Аристотеля; во-вторых, многочисленные переводы с арабского языка, благодаря которым удалось восстановить множество знаний Древнего мира.

Пьер Абеляр был старшим сыном бретонского рыцаря, который призывал своих детей научиться читать еще до того, как они смогут поднять меч. Вдохновленный несколькими текстами Аристотеля, сохранившимися благодаря переводам Боэция, выполненным в VI в., Абеляр быстро продвинулся в изучении логики. Вскоре он «не пользовался более никаким оружием, кроме слов». Но это вовсе не означает, что Абеляр был пацифистом: его слова были острее и опаснее, чем мечи большинства воинов. Он учился у Гильома из Шампо в школе Святого Виктора в Париже, но вскоре победил учителя в дебатах. Его слава как ученого быстро распространилась, и в 1115 г. он уже читал лекции в соборной школе Нотр-Дама, на них собирались сотни людей. Абеляр был академической звездой своей эпохи.

Именно тогда, в зените славы, он влюбился в Элоизу, племянницу служившего в том же соборе каноника Фульбера. Он соблазнил ее, и Элоиза забеременела. Фульбер не очень обрадовался новости: он приказал варварски оскопить Абеляра. Униженный Абеляр удалился в аббатство Сен-Дени на севере Парижа. Там, в свободное от препирательств с собратьями-монахами время, он написал свою первую богословскую книгу о святой Троице. К сожалению, после этого в 1121 г. его обвинил в ереси провинциальный синод в Суассоне. Когда его признали виновным и заставили сжечь книгу, он решил стать отшельником. Он выстроил себе часовню, которую назвал Параклетом, и отрешился от мира. Но мир не отрешился от него. Вскоре вокруг Параклета стали ставить палатки ученики. Через двадцать лет после первого обвинения в ереси, когда ему было уже за шестьдесят, Абеляр резко выступил против Бернарда Клервоского, который хотел искоренить его опасное учение. По предложению Абеляра, надеявшегося восстановить свое доброе имя, в Сансе организовали дебаты между двумя великими ораторами. Но в ночь перед дебатами Бернард тайно обратился к епископам, входившим в совет, который был собран для оценки выступлений. После этого Абеляр вообще отказался говорить в свою защиту. Его снова признали виновным в ереси, и на следующий год он умер под защитой аббата Клюни.

Абеляр приводил в ярость стольких церковников не только потому, что был воинственным и однажды соблазнил племянницу каноника. И не потому, что применял логику Аристотеля. Все из-за его собственных достижений в логике и диалектике и из-за того, что он использовал эти формы рассуждения, рассматривая вопросы веры. В то время господствовало мнение, что логические рассуждения – это хорошо, но только в том случае, если не применять их к религии. Абеляр бесстрашно выступал против этого предрассудка. В своей книге «Да и нет» он рассмотрел 158 противоречий в трудах отцов церкви, изучая их с двух противоположных точек зрения и поднимая множество радикальных тем для обсуждения. Например, первый же принцип в «Да и нет» таков: «вера поддерживается разумом или не поддерживается им». Задаваясь вопросом, поддерживает ли логика веру или подрывает ее, он в открытую выступает против библейского мнения, что «без веры не существует понимания». Для нас подход Абеляра кажется прямолинейным: мы считаем, что наши мысли рациональны; соответственно, мы с недоверием отнесемся к тому, кто говорит, что нечто является рациональным только потому, что он в это сильно верит. Но до времен Абеляра вера сама по себе была способом понимания. Именно Абеляр сформулировал принцип «сомнение ведет к любопытству, а любопытство ведет к истине». А еще он дал своему приложению логики к религии имя – «теология» ^[19].

«Да и нет» показывает, насколько бесстрашен был Абеляр и как далеко был готов выйти за границы ортодоксальности. Используя свою диалектическую технику – рассматривая проблему с двух противоположных точек зрения, чтобы обнаружить и разрешить противоречия между ними и, соответственно, точнее ответить на исходный вопрос, – он выдвинул несколько идей, которые для того времени были просто опасными. Например, выдвигая предположение: «Бог может знать все», он подразумевал, что Бог, возможно, знает не все. В том же духе он предположил: «Все возможно для Бога или не все». Заявить в XII в., что Бог может быть не всемогущим – это, скажу я вам, весьма эпатажно. В «Да и нет» было даже такое предположение: «Бог может быть причиной или творцом зла или не может». Обычно Абеляр не становился полностью на сторону божественной непогрешимости, как сделал бы Бернард Клервоский; он оставлял вопрос открытым, чтобы люди делали собственные выводы. Более того, он заявлял, что все взгляды, даже почитаемых отцов церкви, являются просто мнениями и, соответственно, могут быть ошибочными. Даже такой рационализм в XII в. казался многим чрезмерным: ставить под сомнение труды святых отцов – это фактически ересь. Но Абеляр не остановился и на этом. Традиционалисты уходили от вопроса, является ли Бог делимой или неделимой троицей существ, говоря о мистическом союзе, а он лишь насмехался над ними. Утверждать, что Бог-Отец – это то же самое существо, что и Бог-Сын, просто глупо, настаивал он, ибо как любое существо может родить само себя? В то время когда большинство комментаторов пытались примирить противоположные взгляды отцов церкви, создавших средневековое богословие, Абеляр решил эксплуатировать эти разногласия.

Если говорить об этике, то воззрения Абеляра были не менее опасными. Он заявил, что самый важный фактор при определении виновности – намерение. Короче говоря, если вы совершили злодеяние случайно, то вы менее виновны, чем человек, совершивший то же злодеяние сознательно. Ваша (малая) вина – в вашей небрежности, а не в преступных намерениях. Более того, в некоторых обстоятельствах намерение может быть единственным фактором, отделяющим виновность от невиновности. Если брат и сестра, которых разлучили при рождении, и они никогда не знали друг друга, познакомились во взрослом возрасте, поженились и родили ребенка, то, несмотря на явный инцест, их нельзя за него наказывать, потому что они даже не подозревали о своем преступлении. Проблема состояла в том, что согласно принципу, лежащему в основе этой точки зрения, выходило, что феодалы, епископы и судьи не могут наказывать за все преступления одинаково, не творя несправедливости. Абеляр не только косвенно, но и прямо выступал против моральных кодексов, продвигаемых церковью. Например, он рассуждал следующим образом: удовольствие от сексуальных отношений в браке – такое же, как вне брака. Следовательно, если это удовольствие вне брака грешно (как утверждает церковь), значит, в браке оно тоже грешно, потому что таинство брака грех не убирает. Но, поскольку половые отношения в браке необходимы для человечества, не мог же Бог сделать его выживание зависимым от греха? Соответственно, грешность внебрачного секса можно и нужно ставить под сомнение. Еще более неоднозначным стало его утверждение, что те, кто распяли Христа, не были грешниками, потому что никак не могли знать о божественной природе Христа и действовали в соответствии с тем, что считали правильным. Полагаю, вам понятно, почему у него начались проблемы.