Марсель Пруст - Галина Субботина Страница 13

В центре размышлений Пруста оказывается одна из важнейших проблем в истории современной философии. Речь идет о развитии самоанализа, рефлексии, погружения в себя, о поиске собственной идентичности, которые с конца XVIII века занимают все большее место в европейской культуре и предполагают то самое разделение на «я» действующее и «я» наблюдающее, о котором рассуждает Марсель Пруст в своем письме. Второе «я», постоянно наблюдающее за первым, представляет собой интериоризированную форму внешнего контроля: если в предшествующие эпохи человек контролировался извне, например с помощью церковной исповеди, то для современного этапа развития общества, по мнению Мишеля Фуко, внешний дисциплинирующий контроль дополняется субъективирующими практиками — разнообразными методами, предлагающими человеку самостоятельно анализировать и исправлять свое поведение.

Рефлексия Пруста, о которой он рассказывает в послании Дарлю, прежде всего направлена на анализ его впечатлений от литературных произведений. Творчество Леконта де Лиля, которое упоминается Прустом, действительно требовало переоценки. Поэт-парнасец, в 1886 году принятый в Академию изящной словесности и считавшийся в лицейские годы Пруста лучшим французским поэтом, несмотря на свой высокий литературный статус, постепенно теряет влияние на умы молодежи вместе с Теофилем Готье, роман которого «Капитан Фракасс» также часто упоминает начинающий писатель в числе произведений, которые ему особенно нравились. Парнасская школа в 1880-е годы активно популяризируется (стихи Сюлли Прюдома и Коппе входят в число изучаемых в школе), однако за этим триумфом прячется потеря интереса к ней со стороны молодых литераторов, увлеченных декадансом и символизмом. Это изменение и фиксирует Пруст, демонстрируя исключительную для такого молодого автора чувствительность к трансформациям литературного поля.

Отметим, что, несмотря на сложность идей, которые привлекли его внимание в курсе Альфонса Дарлю, они в целом соответствуют тому, что изучали французские лицеисты в эпоху Пруста. Марсель мог бы познакомиться с проблемой рефлексирующего сознания в любом другом французском лицее. Идеи Дарлю не были исключительными: как и целое поколение школьных философов конца XIX века во Франции, преподаватель Пруста был последователем учения Канта. Класс философии, подобный тому, что посещал Марсель Пруст, был описан, например, Морисом Барресом в его романе «Лишенные почвы» (1897): речь в нем идет о господине Бутейе, который преподавал в Нанси в конце 70-х годов XIX века. Бутейе, как и Дарлю, очаровывает своих учеников глубиной размышлений, открывающей им самые широкие горизонты. Он, так же как Дарлю, является последователем Канта и утверждает, что «мир подобен воску, на котором наше сознание, как печать, оставляет свой след». Важность субъективной составляющей в познании реальности, как видим, была идеей крайне распространенной в философии эпохи: два талантливейших французских автора упоминают о ней в своих произведениях, описывая годы учебы своих героев в средней школе.

Сам Марсель Пруст также создал литературный персонаж, вдохновленный Дарлю, в своем романе «Жан Сантей». В лицее Генриха IV Жан встречает необыкновенного преподавателя философии — господина Белье. Подобно Дарлю, Белье говорит с заметным южным акцентом, а также имеет сильный, энергичный характер. Кроме того, Белье стремится передать своим ученикам хорошо разработанную систему моральных ценностей, как и моралист Дарлю: Жан Сантей поражен тем, что его преподаватель начинает говорить о добре, правде — понятиях, которые уже давно казались Жану несуществующими. Определенность моральных норм — не единственное достоинство курса Белье. Учитель не терпит литературных клише и расплывчатости выражений. Он критикует Жана за то, что тот использует слова, которые, с точки зрения философии, не имеют никакого смысла, как, например, «красный пожар заката». По мнению Белье, такого рода избитые метафоры уместны только в провинциальной или колониальной прессе, демонстрируют дурной вкус и невнимание их автора к реальности.

Увлечение философией и конфликты с друзьями составляли в последний год учебы Пруста в лицее тот фон, который влиял на развитие его литературного таланта. Пруст временно нашел опору для собственных литературных притязаний в концепции автора, разработанной декадентами. В противоположность поддерживаемому натуральной школой Золя образу писателя, активно участвующего в социальной жизни, декаденты предложили представление о творце, находящемся в конфликте с обществом, отвергающем его нормы, а потому близком к сумасшедшему и преступнику. Этот подход, который являлся переработкой романтической концепции творца, был выражен, например, в работе «Проклятые поэты» (1884) Поля Верлена.

Даниэль Галеви, похоже, склонялся именно к такой, смешивающей гениальность и безумие трактовке талантливости Пруста. В комментарии к посланию влюбленного Марселя он делает заключение: Пруст, может быть, сумасшедший, но это нисколько не уменьшает красоты его письма. Впрочем, роль «проклятого» не будет разыгрываться Прустом долго — активное сопротивление его семьи такому развитию событий послужит этому главной причиной. Пруст пойдет по пути сокрытия своих гомосексуальных наклонностей, хотя проблемы границ того, что в обществе называется поведением моральным и преступным, будут его волновать на протяжении всего творчества.

До нас дошло лишь несколько произведений, опубликованных Прустом в «Ревю верт» и «Ревю лила» в 1888–1889 годах. Подчеркнуто закрытый характер этих публикаций, которые не предназначались для чтения большим количеством людей, позволил Прусту быть в них очень откровенным. По этой же причине писатель не стремился к тому, чтобы сохранить эти издания. От первого и единственного номера «Ревю верт» осталась только новелла Жака Бизе «Жорж Руайе», которая описывала историю неудачника, а также отзыв Марселя Пруста на нее. Рукой Жака в этом произведении водило не только предвидение собственного трагического конца, но и желание следовать литературной моде, поскольку тема жизненного фиаско часто встречалась в творчестве декадентов. Новелла Жака тронула Пруста, ведь его собственный интерес к литературе трактовался его родными как лень и безволие, нежелание заниматься «серьезным делом». Пруст пишет в своем отзыве: «История неудачника — один из самых меланхолических сюжетов. Но в то же время он один из самых глубоко человечных, самых сложных для понимания, один из самых мистически непостижимых».

Из «Ревю лила», получившего свое название по цвету дешевых тетрадок, продававшихся недалеко от лицея Кондорсе, сохранилось еще три текста Пруста. Первый представляет собой стилизованный в античном духе портрет юноши по имени Главк, за характером и образом жизни которого легко угадывается сам Пруст и его мечты о гармоничных взаимоотношениях с другими. Главк счастлив, потому что он получает от своих приятелей множество писем, выражающих дружеское восхищение. Время от времени он встречается с друзьями и рассуждает с ними о философии Аристотеля или стихах Еврипида. Другой текст, который написан «для “Ревю лила” с условием его последующего уничтожения», посвящен Жаку Бизе. Повествователь, уже вооруженный идеями, полученными в классе философии, описывает не просто окружающую его обстановку, но то, каким образом она изменяется под воздействием его воображения: «Божественный час! Обыденные предметы, как и природу, я освятил, не будучи в состоянии их победить. Я одел их своей душой и сокровенными, роскошными образами. Я живу в святилище, в центре театрального представления […]. Перед моими глазами великолепные видения. Мне тепло в моей кровати… Я засыпаю». Этот текст, описывающий героя, предающегося размышлениям в ночной комнате, уже очень напоминает начало «Поисков утраченного времени», открывающихся описанием воспоминаний, которые приходят к повествователю в момент отхода ко сну. Третий текст — «Театральные впечатления» — описывает игру нескольких актеров: Муне-Сюлли, Альбера Ламбера, мадемуазель Вебер, а также целый ряд театральных постановок, которые пользовались популярностью в Париже, причем внимание Пруста привлекают и серьезные пьесы (как «Гофолия»), и развлекательные (феерии, водевили, ревю).