Атака мертвецов - Андрей Расторгуев Страница 12

– Господин капитан! Господин капитан!

Поначалу Борис даже не понял, что обращаются к нему. Капитанов здесь хватало. Мало того, что штаб следовал полным составом со всеми обслуживающими командами, так еще и в общей колонне между пехотными полками шел. Впереди верхом командир корпуса, за ним начальник штаба, затем офицеры штаба, которые с лошадьми, а следом безлошадные на десяти автомобилях. Правда, скорость была не больше, чем у пеших. А еще слева и справа от штабной колонны с дистанцией саженей в пятьдесят скакали по целине два взвода казачьего конвоя. Очевидно, чтобы уберечь родных командиров от нападения из засады. Не успели вступить в бой, а противника уже опасаются.

Вообще эта странная боязнь возникла у командования, как только поезд прибыл на станцию разгрузки. Там, на вокзале, их ждал начальник штаба фронта генерал Орановский [15]. Он сразу потребовал командира корпуса к себе, и тот не замедлил явиться, прихватив заодно и Сергеевского с Огородниковым.

Перед войной Орановский уже в чине генерал-лейтенанта занимал пост начальника штаба Варшавского военного округа. Ему не было и пятидесяти. Выглядел соответствующе: небольшая голова на сравнительно тонкой шее, туго стянутой воротником застегнутого на все пуговицы мундира; округлое, холеное лицо; большой лоб; короткая прическа с левым пробором и жиденькой, уложенной вправо челкой; аккуратно подстриженные усики; просветленный, прямой взгляд. Сейчас, правда, припухшие веки нависали над глазами, превратив их в узкие щелки, что придавало лицу генерала тоскливое выражение.

Причина этого стала понятна, когда он произнес:

– Господа офицеры, вынужден вам сообщить, что положение на фронте сложилось угрожающее. На сегодняшний день с полной уверенностью можно сказать, что Вторая армия Самсонова потерпела крах. Ее разбитые части в беспорядке отходят из Восточной Пруссии. Сам генерал Самсонов, по непроверенным данным, застрелился.

Неожиданное известие произвело эффект звонкой пощечины. Пусть все уже и так знали о тяжелом положении Второй армии, но какой бы трудной ни была ситуация, каждый тешил себя надеждой на лучшее.

В душе заскребли кошки. Подавленное настроение и явная растерянность Орановского только усугубляли и без того тягостное чувство надвигающейся беды. Борис вдруг понял, что дела здесь идут из рук вон плохо, а в управлении фронтом царит паника на пару с полнейшей неразберихой. От столь неожиданного для себя открытия он испытал ужасный душевный гнет и недоумение.

«Значит, молва не врала», – подумал в растерянности, вспоминая те нелепицы, которые слышал в пути на разных станциях, в особенности здесь, по приезде. Кто-то говорил, что Самсонов погиб, кто-то уверял, что попал в плен. Другие же вообще рассказывали нечто несуразное. Якобы штаб Второй армии, располагаясь где-то в лесной сторожке на пересечении германских шоссе, внезапно был окружен колоннами броневых автомобилей, невесть откуда там взявшихся, и уничтожен в тылу своих же войск. Одному лишь генералу будто бы удалось выскочить в окно и лесами добраться до Варшавы. Самое странное, что этим слухам безоговорочно верили. Причем не кто иной, а высокое корпусное начальство. Командиры, лишенные привычного представления о войне, чувствовали себя совершенно выбитыми из колеи. Повсюду им стали мерещиться бронеавтомобили, шпионы, засады и прочие неприятельские козни. Такое настроение иначе как паникой не назовешь. Она быстро распространялась по корпусу, отравляя абсолютно всех – от высших чинов до рядового состава. И шла не откуда-нибудь, а от собственного охваченного страхом командования, приведенного в полную негодность одними только слухами о самсоновской катастрофе. Говорят, рыба гниет с головы? Боже, как это верно!

В тот день Орановский не только огорошил плохими новостями и без того перепуганных Бринкена с Огородниковым, на бледные лица которых больно было смотреть, но и обрисовал общую задачу корпуса.

– Вы переданы Северо-Западному фронту, – говорил он слегка неуверенно, подолгу разглядывая карту и размышляя чуть ли не над каждым словом. Будто и сам не знал, как поступить с нежданно-негаданно свалившимися на голову четырьмя Финляндскими стрелковыми бригадами, мортирным артдивизионом, двумя сотнями Оренбургских казаков, саперным батальоном, авиационным отрядом с машинами, почти непригодными к полетам, и Донским казачьим полком, вместе взятыми. А это без малого тридцать два батальона при ста тридцати вьючных пулеметах, сто десять орудий, девять сотен конницы да шестнадцать полковых команд в придачу. – …Направляетесь по двум железным дорогам: часть эшелонов уже ранее прошла на Белосток-Граево, часть вместе с вашим штабом убудет на Сувалки-Августов. Корпус должен встать между Первой армией Ренненкампфа и остатками Второй. Сосредоточение основных сил в районе Лыка [16]…