Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника - Владимир Медведев Страница 11

Утром – зарядка, бритье, чай.

Чувство усталости и напряжения за ночь накапливается.

В 8.15 приезжает мой сменщик, знакомится с суточ-ным журналом. Я рассказываю, как прошла ночь в комендатуре, у охраны. Докладываю о состоянии здоровья и настроении подопечного. О звонках в Москву и из Москвы. Много поручений личного характера. Надо переговорить с парикмахером, заехать на примерку костюма, взять в мастерской новые очки, вызвать зубного врача, отправить охотничьи трофеи или какие-то другие личные посылки в такие-то и такие-то министерства. И если Леонид Ильич вчера «стрельнул» у кого-то сигарету и она понравилась ему, я, чтобы не подвести сменщика, предупреждаю: с утра надо достать такие-то сигареты.

Он мне, в свою очередь, докладывает о трассе следования, какая была связь, как работали на дороге оперативники.

Весь разговор – полчаса, не больше. Никаких подписей в передаче и приеме смены, расписываются только начальники смен охраны дачи.

Звонит официантка: «Леонид Ильич в столовой». Мы вызываем машину к подъезду. Я иду в дом. Леонид Ильич поднимается к себе почистить зубы. Я – следом, забираю документы, портфель. Спускаемся вместе на лифте. Помогаю ему внизу надеть пальто, обгоняю, успеваю одеться сам. Кладу документы на заднее сиденье, мы с начальником охраны – на откидных. Вперед, в Кремль.

Выезжаем часов в девять – полдесятого.

Смена закончена, я устал за эти сутки без сна, но напряжение спадает.

Постам по дороге дана команда, все прочие машины разогнаны или остановлены, дорога освобождена, мы мчимся по пустой трассе. Идем километров сто двадцать в час, на Кутузовском сбавляем до сотни.

Ехать по этой трассе, как и по завидовской, – одно удовольствие, все знакомо, все свое: любой поворот, любая встречная береза.

В мою смену только однажды случилось небольшое ЧП – заглох мотор, и мы пересадили Генерального в оперативную машину.

Вообще же за двадцать лет на этих пригородных маршрутах произошло лишь одно ЧП. Без Брежнева. В начале второй половины семидесятых годов. В Завидове менялась смена личной охраны, ехали в Москву. Навстречу, сбоку, вылетела грузовая машина – солдатик за рулем влево не посмотрел. Наш водитель от прямого столкновения ушел, но «ЗИЛ» развернуло и ударило о трейлер. В машине было шесть человек, сотрудники личной охраны успели скоординироваться и уцелели; у одного оказалось сломано шесть ребер, у другого – два, остальные тоже получили переломы, ушибы, ссадины. А Володя Егоров – спал. И ему снесло череп.

Это случилось утром, около одиннадцати, уже было светло.

Володе было едва-едва за тридцать лет…

1 Мая и 7 Ноября служба охраны усиливается. И та смена, которая заканчивает дежурство, и та, которая заступает, – обе сопровождают Генерального на Красную площадь.

Накануне звонят начальники личной охраны членов Политбюро:

– А во что будет одет Леонид Ильич?

Боятся выделиться. А откуда я знаю – какая завтра будет погода.

7 Ноября очень часто было холодно. В последние годы я помогал Леониду Ильичу одеваться – теплое белье, под пиджак – пуловер, зимние ботинки. Выезжали с таким расчетом, чтобы без десяти десять быть на углу первого правительственного корпуса, возле Сенатской башни Кремля. Мавзолей – рядом. Там стоят уже все члены Политбюро. Разговоры каждый раз одни и те же: как здоровье, как самочувствие, вы сегодня хорошо выглядите, Леонид Ильич. Он с удовольствием рассказывает, что ест на завтрак, на ужин, чтобы сохранить вес, потому что врачи рекомендуют ему уменьшить вес, большой вес – это плохо. Брежнев оглядывает всех:

– О-о, вы все в шляпах, а я – в шапке!

– Правильно, правильно, Леонид Ильич, на трибуне холодно, ветер.

– Но вы-то в шляпах, а я – в шапке.

– И мы, и мы, Леонид Ильич, будем в шапках.

Я уже вижу, наши ребята, охрана – все держат шапки за спинами. Мгновение – и у всех на головах шапки, как в волшебном кино.

Бывало и наоборот, когда тепло – Леонид Ильич надевал шляпу, и тогда все члены Политбюро выходили на трибуну мавзолея в одинаковых фетровых шляпах.

Успевают переброситься и несколькими деловыми репликами.

– Ну, как, Юра, дела? – К Андропову.

– Да выяснил я, Леонид Ильич, все в порядке.

Без двух минут десять начинаем движение. Сначала мы, охрана, впереди, на подъеме в мавзолей пропускаем Леонида Ильича вперед. На трибуне рядом с ним – члены Политбюро, за ними – кандидаты в члены Политбюро, еще дальше – секретари ЦК КПСС, еще-еще дальше – военачальники. Площадь застыла, остается еще несколько секунд.

– Как здоровье, Леонид Ильич? – спрашивает кто-то, кто еще не успел спросить.

Он хорохорится, старается показать себя. Смотришь на него и не узнаешь. Еще час назад еле-еле двигался на даче, а тут – бодрый, даже молодцеватый. У него был огромный запас внутренних сил и энергии, его умению преображаться на людях удивлялись даже врачи.

Охрана располагается слева от Брежнева, позади него. С площади нас не видно. Напряжение огромное. В течение нескольких часов я не свожу глаз со своего подопечного, даже если смотрю по сторонам, я его все равно – вижу… Если кто-то меня отвлечет, второй ‘прикрепленный» не спускает глаз с Брежнева.

Если прохладно, то уже часам к одиннадцати появляются два официанта с термосами и набором хрустящих белоснежных пластмассовых стаканчиков (если не холодно, приходят чуть позже). В термосах – горячее вино с какими-то вкусными добавками. Ширина прохода на Мавзолее метра полтора, не меньше, когда позади вождей проходят официанты или охрана, с площади не видно. От стены Мавзолея идут два выступа, которые служат столиками, выбиты ниши, они покрыты деревом и обшиты сверху материалом – удобные сиденья. Всего шаг назад – Леонид Ильич садится за стол, выпивает, отдыхает и возвращается в строй. Точно так же после него пригубляют, согреваются остальные. Исчезновение их на краткое время незаметно ни тысячам людей с площади, ни тем более телезрителям.

Случается так, что первой вино распробует охрана. И я прошу официанта отнести вино «горкому партии». Они – слева, пониже, с благодарностью кивают мне.

Позади Мавзолея, перед Сенатской башней, есть пристройка к Кремлевской стене с малозаметным входом.

Здесь буфет – зал с большим столом, за которым умещаются все члены и кандидаты в члены Политбюро. На трибуне Мавзолея Леонид Ильич делает мне знак, я провожаю его в эту комнату, он сидит отдыхает. Выпьет рюмочку.

Около гостевых трибун – свой буфет.

Раньше празднество продолжалось до двух часов. На трибуне действительно ветер, холод. Четыре часа я не свожу глаз с Брежнева. Поворот головы, и я иду.

– Володя, позови…

Или:

– Пригласи…

Может попросить не меня, а Андропова, который рядом. Я приглашаю кого-нибудь из Совмина, из горкома партии – из тех, кто на гостевой трибуне. Народу много, скученность, но приглашенный быстро и радостно под взглядами окружающих пробирается к главной трибуне страны.