Заговор против террора - Алекс Маркман Страница 10

— Прекрасно. Тогда я скоро буду у вас, — бодро сказал Кирилл и повесил трубку, не давая женщине шанса возразить. Через десять минут он был на месте.

Комната, где располагался комитет, ничем не напоминала логово врага. Пять простых столов со стульями, полки с книгами вдоль противоположной стены, и кое-какая утварь, назначение которой трудно было понять. За одним из столов сидела молодая брюнетка и говорила по телефону. Увидев Кирилла, она улыбнулась, приветливо помахала рукой и, схватив карандаш, стала что-то записывать, прижав плечом трубку к уху. По ее голосу он понял, что это Софа.

За другим столом сидели двое. Женщине на взгляд было под шестьдесят. Бедно, но очень опрятно одета, седые волосы туго затянуты в узел на затылке, вид очень интеллигентный. Лицо явно еврейское: длинный нос с горбинкой, как будто кто-то прикрепил его между щек, чтобы подчеркнуть из озорства ее происхождение, миндалевидные, когда-то, видимо, очень красивые глаза, узкое лицо с приподнятыми скулами и плотно сжатые губы, уголки которых слегка приподнялись вверх в приветственной улыбке. Рядом с ней, вполоборота к входу, сидел мужчина лет сорока пяти, в помятом черном пиджаке и голубом с красными кругами галстуке, по которому, очевидно, не проходили утюгом со дня покупки, и в старом, расстегнутом снизу доверху, синем плаще.

Я звонил. — начал говорить Кирилл, но тут Софа со стуком положила трубку и поднялась ему навстречу.

— Проходите, проходите, — пригласила она, улыбаясь. «На мордашку так себе, — отметил Кирилл, — лет двадцать пять, может, поменьше, но фигура что надо: большая грудь, очерченная теплым коричневым свитером, узкая талия и крутые бедра. Соблазн, да и только».

— Познакомьтесь, — продолжала она бойко щебетать, — это Арон Исакович Шигалевич, ученый, биолог.

— Вы, Софа, можете смело назвать меня «бывший ученый биолог», — вмешался в разговор Шигалевич. — Сейчас биология не в почете.

— Арон Исакович — скептик и циник, — продолжала представлять его Софа. — Он сотрудничает с комитетом, но не является его членом. И познакомьтесь с Цилей Наумовной Бланк, — тут пожилая женщина улыбнулась и приветливо кивнула, — она тоже волонтер, но уже редко нас посещает.

— Я тоже биолог, но бывший в полном смысле слова, — надтреснутым голосом представилась Циля Наумовна. — На пенсии, — пояснила она.

Тут зазвонил телефон, и Софа, бросив короткое «извините», схватила трубку. На этот раз у нее явно был не деловой разговор, ибо в следующую секунду она радостно хихикнула.

— Софа сказала, что вы собираетесь что-то писать о деятельности Еврейского Антифашистского Комитета, — обратился к Кириллу Шигалевич. — Кстати, садитесь, извините, что мы сразу вам не предложили.

— Да, собираюсь. Серию статей, если будет достаточно интересного материала, — сказал Кирилл, усаживаясь на стул.

— Вы из какой газеты? — спросил Шигалевич. Взгляд его был подозрительный, но не злой; казалось, он смирился с тем, что все в мире стукачи и не стоит по этому поводу расстраиваться.

— Из «Комсомолки».

— И давно вы в журналистике?

— Нет, недавно. Мне ведь всего двадцать четыре исполнилось в феврале.

— Как вы попали в журналистику? Извините, что задаю много вопросов, просто мне любопытно. Попасть на работу в «Комсомолку» даже москвичу тяжело, а вы, как я могу судить, не москвич.

Кирилл удивился, каким образом Шигалевич угадал, что он не москвич. Может, он еще что-то заметил, но не говорит? Может, ширма журналиста здесь не более, как фиговый лист?

— Пожалуйста, спрашивайте, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, — сказал Кирилл. — Насчет журналистики. Мне просто повезло. Во время войны, на фронте, я писал какие-то статейки в армейские газеты и журналы. Потом, после ранения, работал в армейской газете, но все это были мелочи. По-настоящему меня заметили после моих репортажей о поисках людей, сотрудничавших с немцами на оккупированных территориях, и искоренения оставшихся банд, воюющих против Советской власти.

Шигалевич и Циля Наумовна заметно смягчились, услышав факты его биографии.

— Странно, что вам поручили писать о Еврейском Антифашистском Комитете, — пожал плечами Шигалевич. — Почему это кого-то интересует?

— Я получил это задание от заведующего отделом внешней политики, — начал с энтузиазмом объяснять Кирилл. Ему показалось, что он нашел убедительное объяснение. — Мне не поручали специально писать о Еврейском Антифашистском Комитете. Мне поручили написать серию статей о возрождении фашизма в Западной Европе. Я подумал, что самое удобное — начать с вас, так как у вас должно быть много материала на эту тему, а потом уж обратиться к другим источникам.

— Вы согласовали это с заведующим отделом? — спросила Циля Наумовна.

— Я сказал ему, что конкретно намерен делать, и он не возражал.

— Вы выбрали не совсем удачный путь, молодой человек, — с улыбкой сказал Шигалевич. — У нас значительно снизилась активность последнее время. Люди стали бояться общаться с евреями за рубежом. В особенности, после убийства Михоэлса.

Кирилл спокойно встретил пронзительный взгляд Шигалевича. Сказать такое журналисту!

— Убийства? — переспросил Кирилл, хорошо сыграв искреннее удивление. — В газетах писали, что это был несчастный случай. Они с другом попали в аварию.

Шигалович хмыкнул и криво улыбнулся.

— По молодости и неопытности, молодой человек, вы можете поверить в это. С годами вы приобретете опыт и начнете более критично относиться к подобного рода объяснениям. Ваша профессия вам в этом поможет. Впрочем, журналистика — одна из древнейших профессий.

Тут Циля Наумовна и Софа, закончившая к этому моменту телефонный разговор, хихикнули. Кирилл не понял юмора, но решил не выяснять, чтобы не показаться невежей. Он вежливо улыбнулся и спросил: — А что вас наводит на мысль, якобы это было убийство?

— Обстоятельства, — печально вздохнул Шигалевич. — Михоэлс с приятелем поехали с одной вечеринки на другую на машине. Был мороз и поздний час. По логике вещей, они должны были возвратиться к себе в гостиницу также на машине. Они возвращались пешком. Чтобы такого знаменитого человека, как Михоэлс, не подвезли благодарные хозяева на машине к гостинице? Невероятно.

— Но ведь можно же предположить, что они решили пройтись пешком, чтобы освежиться после выпивки; это часто бывает, когда хватили лишнего да закусили плотненько, — сказал Кирилл. Он не ожидал серьезного возражения от Шигалевича.

— Я хорошо знал Михоэлса, — Шигалевич укоризненно кивнул головой. — Он не тот человек, который бы хватил лишнего, или наелся доотвала. Михоэлс мало пил. Можно, конечно, предположить, что он решил пройтись. Предположить все можно. Только по незнанию. Михоэлс не любил холод, потому возвращаться пешком в морозную ночь, когда на улице снег и ветер, он бы не стал. И уж совсем чудовищно предположить, что он с приятелем шел не по тротуару, а по дороге, как пьяный биндюжник.