Пир Джона Сатурналла - Лоуренс Норфолк Страница 10

— Чей сад? — спросил Джон, вскидывая глаза к лесу. — Баклы?

Сюзанна покачала головой:

— Никакой Баклы не было.

— Но ведь ведьма…

— Никакой ведьмы не было.

— Но люди говорят…

— Люди много всякого болтают. Когда-то я знала человека, который бойко болтал на всех языках мира, но никогда не говорил правды ни на одном из них. Не отставай.

Они поднимались по склону до тех пор, пока фруктовый сад Джоан Чаффинг внизу не стал размером с листок клевера. Огороженный общинный выгон за позорным столбом с колодками казался крошечным, — дай бог, муравьишка поместится. Малюсенькие домики и хижины стояли по краям треугольного луга, посредине которого находился старый колодец, сверху похожий на наперсток. Вокруг него на зелени травы темнели мелкие проплешины голой земли — Слезы Святого Клодока. У нового колодца, рядом с домом старого Хоули, толпились люди с ведрами и кадушками. За рядом буковых деревьев чуть дальше виднелся дом Марпота и амбар Хакстейблов. Матушка раскрыла книгу.

— Смотри. Это наперстянка. — Она обвела пальцем длинную гроздь трубчатых цветков, потом указала на колосовидное соцветие пурпурных колокольчиков. — Наперстянка полезна для сердца. А это подмаренник, он заживляет раны. Вот пижма, можжевельник и рута. Вот луговой шафран, он помогает от подагры. Цветы черноголовки лечат ожоги. Вербейник успокаивает скотину. Говорят, нужно оплести стеблями рога. Ты веришь в это, Джонни?

Он улыбнулся и помотал головой.

— Ну и правильно. Теперь смотри, вот буквы…

Они сидели высоко над долиной, склонив головы над книгой. Матушка водила пальцем по диковинным закорючкам, ласковым голосом произносила звуки, слоги, слова и заставляла Джона повторять.

— Видишь? Ничего сложного.

Подобные походы продолжались изо дня в день, и материнский травник стал для Джона азбукой, по которой он учил буквы, сопоставляя названия растений с картинками. Густо заросшие террасы склона стали для него классной комнатой. Там корни и стебли раскрывали свои разноцветные тайны и черные строки книги прорастали побегами всех оттенков зеленого.

Джон карабкался по уступам и откосам, выискивая тайные лазы в чащах кустов и проползая по тесным туннелям, сплетенным из колючих стеблей. Ежевичники завлекали его в свои полые недра, пронизанные солнечными иглами. Старые тропинки исчезали, забитые буйной крапивой, и новые появлялись там, где она сохла и отмирала. Деревенский луг внизу выгорел и пожух под палящим солнцем, но высоко на склоне трава оставалась густой и сочной. Под дерном здесь во множестве текут родники, сказала матушка. Воды столько, что на целую реку хватило бы.

Вместе они рвали горькую жеруху по краям глубоких заболоченных луж и выдергивали из сухой земли мелкую фиолетовую морковь. На трубчатых цветках клевера выступали капли медвяного нектара, а студенистые семена мальвы на вкус напоминали орехи. Под зазубренными листьями прятались крохотные землянички, а за частоколом шипастых стеблей зрели сладкие ягоды ежевики. Джон слизывал с пальцев кроваво-красный сок, и демон у него в горле наслаждался вкусом и ароматом.

— Млеко этих цветов утоляет любую боль, — сказала матушка на маковом лугу, расположенном высоко над долиной. — Нужно подмешать его к снадобью. Совсем чуть-чуть, имей в виду. Иначе человек впадет в дурманное безумие.

Бутень одуряющий был столь же опасен.

— Потянешь посильнее — и один из нас упадет замертво.

Джон испуганно отдернул руку, но матушка рассмеялась.

— Еще нельзя вырывать из земли мандрагору, — задышливо проговорила она. — И загадывать самое заветное желание на четырехлистном клевере. И верить каждой старой сказке, которую услышишь.

Она имела в виду ведьму, разумеется. Но Джон вспомнил слова Эфраима Клафа про «чужих» и вновь обратился мыслями к неведомым краям, где они с матерью жили до возвращения в деревню. А за тайной прежнего их местопребывания крылась еще одна тайна. Размытый образ, чьи черты так и не обрели отчетливости. Джон лишь однажды спросил у матушки, кто его отец. Она ответила с такой горечью, что он больше не решался спрашивать. Я так этого и не узнала, сказала Сюзанна. Он лгал даже насчет своего имени…

Каждый день они поднимались все выше. На западе тянулся изогнутый дугой Хребет с усеянными овцами склонами. От подножья гор простирались на запад и юг болотистые пустоши Равнин. Скалистый холм Зойленд-Тор вздымался среди изрезанных водоотводными канавами плоских пастбищ, над которыми плыли дымы далеких торфяных пожаров.

В Зойленде останавливался Христос, сказал как-то преподобный Хоул. Вместе с Иосифом Аримафейским Он посадил там тёрн. На болотистых пустошах, по словам Джаспера Риверетта, ныне паслись стада диких буйволов, оставленных здесь римлянами. К югу простиралась долина Бакленд с рассыпанными вдоль извилистой реки деревушками. Чем выше Джон забирался, тем дальше видел — и наконец, когда они с матерью поднялись к непролазным колючим чащам на самом верху, перед ними открылся вид на всю долину.

Джон никогда еще не видел так далеко и даже не представлял, что такое возможно. Он медленно скользил взглядом по изгибам реки — сначала широкие, они становились все ýже и ýже, а потом и вовсе сливались в тонкую серебристую нить. В самой дали вздымалась гора, на гребне которой стеной стояли деревья, а в широком разрыве деревьев виднелась крохотная сторожка. Потом мальчик различил между двумя приземистыми привратными башнями здание огромных размеров.

Казалось, оно силится прорвать густую зелень, похожее на гигантскую каменную птицу с распластанными крыльями, отчаянно пытающуюся взлететь с земли. Ярусы окон поднимались к широкому плато крыши, где теснились дымовые трубы, башенки, шпили и разновеликие купола, или спускались в невидимые внутренние дворы. Из-за здания торчала высокая остроконечная башня — точно кинжал, воткнутый в небо. Церковный шпиль, подумал Джон и повернулся к матери:

— Что там такое?

— Усадьба Бакленд, — коротко ответила она.

— Там живет сэр Уильям?

— По всей вероятности. В долине его вот уже одиннадцать лет никто не видел.

«Ну надо же, одиннадцать лет, — подивился Джон. — Вся моя жизнь».

— Да и в самой усадьбе его мало кто видит. Он запрещает слугам смотреть на него. Я так слышала.

Мальчик снова уставился на здание, заскользил напряженным взглядом по выступам и карнизам, словно надеясь хоть мельком увидеть неуловимого сэра Уильяма. Но крошечных оконцев было так много, аж в глазах рябило. Еще одна тайна, подумал он. Как матушкина книга. Как имена растений. Как Кэсси.

Вон она, далеко внизу, в своем ярко-белом чепце, идет через луг и исчезает в буковой роще. Потом внимание Джона привлекло другое движение. На Двухакровом поле крохотная фигурка швыряла невидимые камни в пугало Хакстейблов. Джон улыбнулся: а здесь никакой тайны нет. Чемпион Бакленда по метанию камней опять упражняется.