Вояж Проходимца - Илья Бердников Страница 99

И корь, и дифтерит у них,

И оспа, и бронхит у них,

И голова болит у них,

И горлышко болит.

Перечисление симптомов

Берег понемногу заворачивал влево, и мы, следуя узкой полосой пляжа, тоже шли левее. Я заметил это не сразу, но, когда оглянулся, не увидел того утеса, что мы обогнули минут пятнадцать назад. Санёк шел, задрав голову, ища место, где можно было бы вскарабкаться на скалы, но вертикальная серо-белая стена пока не давала нам никаких шансов. Я тоже всматривался в скалы, но не забывал глядеть и на море, где могло показаться судно, и на загибающуюся полоску пляжа, а еще с восхищением поглядывал на мелькающие веревочные подошвы Ками. Чуть более чем за полчаса девушка умудрилась склеить себе пару мокасин, которые выглядели очень даже презентабельно, и я ни за что бы не сказал, если бы не знал, что они сделаны из подкладки скафандра и альпинистской веревки.

— Что-то не так, Лё-ша? — Ками обернулась и заметила, что я смотрю на ее ноги.

— Я поражен твоим мастерством, — признался я. — Для меня это недосягаемо и непостижимо, честно говорю…

Ками рассмеялась, ткнула меня в плечо, но было видно, что ей приятно.

— Мой приемный отец, кроме рыболовли, подрабатывал тем, что шил обувь, — призналась она. — Вот я и наловчилась, помогая ему. На самом деле, без твоего «Кото-хи» я бы не справилась.

— Все равно я восхищен, разрешаешь быть восхищенным?

Ками улыбнулась, хотела что-то ответить, но тут же наморщила нос:

— Ты чувствуешь запах?

Я не чувствовал ничего, но ветер дунул немного с другой стороны, и на меня пахнуло… Нет, это был не запах, это была настоящая вонь, сладковатая вонь разложения.

— Чем-то пахнет вроде? — У Санька притупленный нюх, так что в таких случаях я ему немного завидовал.

— Рыба, наверное, гниет, — попытался найти я ответ. — Выбросило морем, вот и воняет…

— Это не рыба. Уж запах гниющей рыбы мне хорошо известен. — Ками нахмурилась. — Это плоть животного или человека.

Это был человек. Минут через пять мы дошли до того места, где лежал труп, вцепившись в песок скрюченными пальцами.

Санёк, взглянув на тело, тут же отбежал в сторону и нагнулся, ухватившись за выступ скалы. Его вырвало. Меня тоже замутило от вида посиневшего, перекошенного в жутком оскале лица, струек почерневшей, тянущейся изо рта, носа и глаз крови, неестественно раздувшейся шеи…

И главное, запах… Ужасное зловоние разлагающейся плоти, кисло-сладкие, тяжелые, липкие оттенки. Казалось, вонь оседает на коже, остается в носу, поселяется в легких, в гортани…

— Что это за хрень? — простонал от скалы штурман. — Что с ним такое? Он ведь не просто умер?

У меня в голове вертелась мысль, что просто умирают только столетние старички во сне, с улыбкой на покрытых старческим румянцем щеках, но я отогнал ее, не произнеся вслух.

— Может, какое-то химическое оружие? — предположила Ками. — Состояние лица и шеи явно нездоровые, умер, как видимо, в муках, так что…

— Или химия, или болезнь. Думаю, что нам лучше идти в обратном направлении, — поделился я новой мыслью. — Недаром те всадники так увлеченно скакали отсюда.

— И побыстрее, — Санька, по-видимому, до сих пор мучили рвотные спазмы.

Я повернулся к Ками за ответом, но девушка пристально вглядывалась в море. Взглянув в ту же сторону, я увидел небольшое судно, выкрашенное в черный цвет, довольно быстро движущееся к нам и оставляющее за кормой густой шлейф темного дыма.

— Что-то мне это не нравится, — Санёк уже отошел метров тридцать от нас и теперь повышал голос, чтобы перекричать порывы ветра. — Мы будем ждать, пока они подойдут?

Я не знал, как правильно поступить в этой ситуации. Конечно, мудрее было дождаться судна и попытаться выяснить у команды, что здесь происходит, но предчувствие подсказывало: нам стоит побыстрее убраться с этого места.

Тем временем на судне взвился белый дымок, через долю секунды до нас докатился звук выстрела, и одновременно с ним скала, недалеко от Санька, брызнула каменным крошевом.

— «Болванкой» [29]выстрелили, — прошептал я, наблюдая как штурман несется к нам сломя голову.

— Эт-то че за хрень?!

— Спокойно, Саня, нас, похоже, предупреждают о чем-то…

Я не отрывал глаз от судна, что было уже совсем рядом. Небольшой катер, что-то вроде земного прибрежного сторожевика. Привод определенно винтовой — колес не видно, — а вот двигатель паровой, вон труба-то как дымит.

Катер не стал подходить близко. Метрах в ста пятидесяти, может чуть больше, он повернул вдоль линии берега. На палубе, ухватившись за поручни, стояли люди и глядели на нас, но лиц не было видно — их скрывали странные глухие намордники и очки над ними, делавшие людей похожими на длинномордых, лупоглазых собак. Пара человек застыла у небольшого орудия на носу судна, еще несколько суетились у выкрашенной в белую краску шлюпки. Снова грохнуло, потом еще раз, еще… Снаряды впивались в прибрежные скалы, выбивая вихри осколков и белую пыль. На этот раз это были не «болванки», и грохот взрывов заставлял меня морщиться и зажимать уши руками.

— Похоже, знакомиться с нами не собираются, — пробормотал я, глядя уже на корму катера.

Судно прошло немного дальше того места, где в скалу врезался первый снаряд, и от него отвалила шлюпка с гребцами. Когда я сделал в ту сторону несколько шагов, с кормы катера ударила винтовка, и пуля звонко отскочила от скалы в нескольких метрах впереди.

— Лё-ша, не нужно, — проговорила Ками, беря меня за руку.

— Нет, ну нас явно не пускают назад, — поделился я своими соображениями.

— И чего мы вечно в какую-то хрень вляпываемся? — горестно воззвал штурман.

— Подобное притягивается подобным, — я нашел в себе силы пошутить, хотя сердце давно уже билось где-то в районе желудка или еще ниже.

Шлюпка ткнулась в берег, люди в намордниках бодро соскочили в воду, но вытаскивать свою посудину не стали, оставив одного человека в ней. Затем они завозились у низа скалы, в клубах пыли, передавая из шлюпки какие-то довольно крупные ящики. В это время несколько винтовочных стволов смотрели на нас с катера, не давая подойти к работающим на берегу.

— Мне кажется, будет разумным отойти подальше, — произнесла Ками неживым голосом.