Кинжал убийцы - Джульет Э. Маккенна Страница 91

Та стремглав бежала через мощенный неровными булыжниками двор, расположенный позади складов. Взрослые, занятые своими делами, не обращали на нее внимания, кроме одного мужчины, который замахнулся на девочку с угрозой. Малышка сжалась от страха и исчезла в задних воротах в стене замка.

Джалквезан в припеве из «Баллады о Вьенн и Оленихах» должен сделать меня невидимой, если я только смогу его вспомнить. «Фэ дар аменел, сор дар редикорл». И верно, никто даже не взглянул в мою сторону, когда я молча побежала вдогонку за ребенком. Нырнув в ворота, я успела заметить, как девочка лезет внутрь через окно. Быстро прикинув, я поняла, что оно ведет на малую лестницу.

Когда малышка подтягивалась, сорочка задралась, и стали видны болезненно худые ягодицы и тощие ножки. Этот заморыш не ел досыта пахнущих рыбой птиц или мясистых морских животных, и то, что она влезла в окно, означало, что в мыслях у нее не было ничего хорошего. Бедный заброшенный ребенок, все чем ей придется набивать свой живот, — это обида. Если б я смогла поймать малышку, возможно, я бы склонила ее к рассказу о кое-каких неприятных истинах.

Вокруг никого не было видно, но я все равно поддерживала чары, когда протискивалась в узкое отверстие. Было слышно, как девочка, запыхавшись, бежит вверх по лестнице, шлепая босыми ногами по камню. Она не остановилась ни на втором этаже, ни на третьем, продолжая подниматься выше. Я не отставала от нее — и вдруг шаги стихли. Прижавшись к стене, я посмотрела за угол. Ребенок наткнулся на еще одни железные ворота. Это была надежная преграда, если вы не настолько худы, чтобы протиснуться между прутьев. Я наблюдала, как малышка осторожно пробралась на другую сторону. Но не одна. При ней было какое-то толстое шерстистое животное. Девочка схватила его за ногу и, легко протащив через прутья, поволокла за собой. Потом остановилась, чтобы вернуть форму своему сокровищу, и, с пылким извинением поцеловав этого безымянного зверя, исчезла на лестнице.

И тут меня словно ударило по голове. Я уже видела то шерстистое животное и вспомнила, где именно. Тогда эта малышка едва ходила, но она несла его через коридоры дома Шернасекка, от которого теперь остались одни руины. Как же она выжила? Если ее спас Олрет, то он не слишком хорошо о ней заботится.

Что еще он держит под замком? Я крадучись спустилась на площадку этажа, где находилась комната изувеченного сына Олрета. В коридоре было пусто, поэтому я легко сбежала еще на этаж и нырнула в свою уютную спаленку. На кровати не осталось никаких следов наших страстных ночных утех, все одеяла были аккуратно расправлены. Моя котомка висела на спинке, и волосок, который я оставила в пряжке как бы случайно защемленным, теперь был порван. Не важно, я не держу в ней ничего интересного или ценного. Я села на кровать и расстегнула сумку у себя на поясе. Там, в стежках внутреннего шва, была воткнута отличная стальная отмычка. Я терпеливо выдвинула ее и засунула в ножны кинжала, пристегнутые на внутренней стороне руки. Я также вытащила пергамент с моими скудными знаниями Высшего Искусства и разгладила его. С пергаментом в руке и невинным лицом — одно лишь желание помочь, — я смело зашагала вверх по лестнице на следующий этаж. Вокруг по-прежнему не было ни души, поэтому, сунув пергамент в карман, я на цыпочках поднялась к воротам.

Через прутья мне было никак не протиснуться, поэтому я встала на колени перед запертым замком. Большинство замков на этих островах я могла бы открыть мокрой соломинкой, но этот был другим. Нащупывая потайную пружину, я спросила себя, где Олрет достал такую вещь. Вокруг было слишком мало металла, чтобы у какого-нибудь эльетимма появилась возможность настолько отточить свое мастерство. Не важно, этот замок был не таким сложным, как Горные замки, на которых обучал меня Сорград. Он поддался с тихим щелчком, и я тихонько пошла наверх.

Я поднималась, низко пригнувшись, чтобы первой заметить стражника на площадке. Однако там тоже никого не было, только противно воняло конюшней. Сморщив нос, я выпрямилась и неслышно пошла по коридору. Приоткрытые двери с обеих сторон вели в пустые комнаты с голыми стенами и выскобленными полами. Без мебели девочке негде было спрятаться, разве что за дверью, но малышка словно испарилась. Проверив все комнаты, я остановилась перед последней, закрытой, откуда и шло это зловоние. Замка в ней не оказалось, но дверь была заперта на засовы вверху и внизу.

Что там внутри, кроме маленькой девочки? Что бы это ни было, если Олрет запирает комнату, значит, там хранится нечто ценное. Я потянулась к верхнему засову и остановилась. Как ребенок вошел сюда, а потом запер за собой дверь на засовы? Нет, должно быть, малышка прячется на другой лестнице. Я опустила руку и уже собиралась отвернуться, как вдруг оба засова сами собой пришли в движение. Они плавно выскользнули из скоб, и щеколда поднялась. У меня волосы встали дыбом.

Однако дверь осталась закрытой. Я сама должна решить, открывать ее или нет. Откуда появилась эта мысль? Я уставилась на голые доски. Могу ли я уйти и не узнать, что они скрывают? Любопытство привело Амит на виселицу, как любила говорить моя мама. Возможно. Но раньше это меня никогда не останавливало. Я толкнула дверь, и она распахнулась на смазанных петлях. Я едва не поперхнулась от зловония, которым меня обдало.

Эта комната была самой большой из всех, что я видела на верхних этажах замка, и в ней стояли клетки. На земле, столь бедной металлами, я обнаружила целое состояние. При виде таких капиталов торговцы у нас в Энсеймине задохнулись бы от жадности. Однако я не думала, что женщины, смотрящие через те решетки, ценят, что их окружает такое богатство. Их было шестеро: тщедушная старуха, две совсем молоденькие девушки и три женщины, примерно мои ровесницы. Одна из них держала у своих юбок девочку-беглянку. Судя по цвету волос и чертам лица, все были эльетиммками, а их хорошо сшитые платья по местным меркам считались дорогими. Но эти платья болтались на них, слишком свободные в вороте и в талии. Лица у всех были изможденные, благоразумный тюремщик едва кормил своих пленниц, лишь не давая им умереть с голоду.

Малышка глазела на меня, обнимая свое шерстистое животное. Шалфейное платье ее матери было заношенным и помятым, подол испачкан калом, куча которого скопилась в одном углу ее тюрьмы. Неужели Олрет не мог дать своим пленницам даже ночной горшок? Или в этом весь смысл? Как можно еще больнее унизить достоинство женщины? Под ногтями у всех чернела грязь, такая же грязь въелась в морщины на лицах и шеях, светлые волосы засалились. Им не на чем было сидеть, не было даже одеяла, чтобы смягчить железную решетку под ногами. Только грубая шкура с закрученными и привязанными в углах краями лежала под каждой клеткой, чтобы испражнения не попадали на половицы и не угрожали потолкам внизу.

Я еще не решила уйти, но думала попятиться из комнаты, когда поняла внезапно, что не могу. Ничто не мешало моим ногам, но я точно знала, что способна двигаться только вперед. Женщины внимательно наблюдали. Бьюсь об заклад, одна из них использовала на мне Высшее Искусство, но, странно, я не чувствовала особой угрозы.

— Добрый день, сударыни.

Шагнуть вперед оказалось довольно легко, но я мгновенно поняла, что путь назад по-прежнему отрезан.