Господин моих кошмаров - Александра Черчень Страница 8

— Хорошо, хорошо, — вздохнул мой отважный медведь.

Вот так… правильно.

Я горько усмехнулась. Ирония судьбы. Родители ждут второго ребенка, а первый в это время благополучно едет крышей.

Мама и папа переехали за город год назад, как раз после решения завести малыша. Свежий воздух, просторный частный дом и прочие прелести.

А я осталась счастливой обладательницей квартиры, свободы и… одиночества.

Во время одной из наших бесед психотерапевт корректно указал, что все мои кошмары — это лишь неосознанная попытка привлечь к себе внимание. Вроде бы логично, но вызывает внутренний протест.

Стребовав с Миши клятву не говорить ничего родителям, я ускакала одеваться и после этого выпроводила друга из квартиры.

Сама же, пользуясь последним днем отпуска, села дальше изучать осознанные сновидения.

По всему выходило, что у меня именно они. Раньше я считала, что это обычные сны, но со временем поняла: нет, осознанные сновидения. Уровень профессионализма повышался!

Самой достоверной литературой на эту тему я посчитала труд Карлоса Кастанеды. Он как раз писал о странных сущностях, живущих в мире снов. Они питались страхами, кошмарами и прочим негативом. Особенно любили осознанных путешественников по снам. Мы вкуснее.

Получается, мой гаденыш — именно такая сущность… А я — его любимый десерт.

И при таком раскладе сноходец скорее я, чем он. Он как раз абориген! Самый наиклассический! Агрессивный и промышляющий каннибализмом! Хотя кто сказал, что господин моих кошмаров человекоподобен?

Я с непередаваемым выражением на лице посмотрела на книги и свои записи.

— Точно крышей поехала. Всерьез рассматриваю это как причины творящейся в жизни чертовщины!

Я порывисто поднялась из-за стола и пошла на балкон. Нервно нашарила пачку сигарет, забытую кем-то из приятелей, и, щелкнув зажигалкой, затянулась. Покосилась на целую и невредимую вазу, все еще стоящую на верхней полке. Значит, на меня ничего не падало…

При свете дня вся эта лабуда про кошмарики, сны и проживающих в них прожорливых сволочей, тянущих энергию из живых, вдвойне казалась мистической чушью.

Решив больше не выносить себе мозг, я докурила сигарету и отправилась на пробежку. Да и в магазин надо — в холодильнике шаром покати. Мишка дожарил последние яйца.

Время до вечера пролетело в домашней суете и бытовых хлопотах. Я даже не ложилась спать днем, чтобы бодрствовать ночью. Было ощущение, что я переступила какой-то внутренний рубеж и у меня активировался режим пофигистки. Эти перемены мне нравились, а потому я легкомысленно напевала песенку и полировала книжные полки от пыли. Пыли тут не существовало уже минимум несколько минут, но меня сие не останавливало. Монотонная работа успокаивала.

Стрелки часов медленно подбирались к десяти вечера. В углах привычно сгущались тени.

— Не надо на этот раз на меня ничего ронять, — негромко попросила я, заметив, как зашатались книги над головой. Томики застыли, а потом качнулись туда-сюда.

Я это расшифровала как «а то что?».

— Придумаю!

Книги с грохотом рухнули.

Кто-то злится? Так тебе и надо.

— Не любишь Кастанеду? — хмыкнула я, поднимая книги, и поставила их обратно. — А зря, он про вас много писал.

— Ерунда-с-с-с, — гневно прошипели из ниоткуда.

— Сам ты ерундас, а Кастанеда — уважаемый ученый, муж и философ, — пафосно ответила я, чрезвычайно ехидно улыбаясь уже знакомым глазам на потолке. Оные возмущенно похлопали на меня ресничками и зажмурились, стоило мне захихикать и торжественно предъявить им оттопыренный средний палец. Видимо, глазюки отличались тонкой душевной организацией.

— Хамка-с-с-с! — вновь гневно прошипел кастанедовский глюк. Ну, и мой теперь.

— И вовсе не хамка, а девушка в сложной ситуации, — наставительно заметила я и обратилась к глазкам: — Сгиньте!

Как ни странно, послушались. Сначала щупальца, на которых висели глазки, втянулись в облако тьмы на потолке, а после вся эта черная клякса смачно шлепнулась на ламинат, с тихими завываниями расползлась по углам, куда не добирался свет ночника, и там затаилась.

Я аж умилилась от того, какие они послушные!

Вот интересно, а эти глазки, тьма и прочая гадость — это тоже, так сказать, Сноходец или что-то иное? Кто-то иной…

Решив не углубляться в размышления, я направилась в ванную.

Вернувшись, выключила весь свет, кроме тусклого настенного бра, и забралась под одеяло. Будем следовать тактике: раньше сядешь — раньше выйдешь! Я отвернулась к стенке, зевнула, закрыла глаза… и почти сразу уснула.