Коготь и цепь - Анастасия Машевская Страница 7

– Вы что, думаете, я поверю на слово? Вам?! Мне нужны гарантии безопасности моих войск и моего сына. – С безразличным видом Бану вытащила наконец стопку каких-то бумаг и поглядела на дверь. – Сейчас у меня нет времени разбираться, что здесь что. Переберу на биваке. То, что меня не заинтересует, я пришлю вам обратно с гонцом. Лишний хлам мне даром не нужен.

Тахивран сидела на полу, растерянно глядя на северянку. Праматерь Земли и Неба, что это за напасть? Как где-то вообще могло родиться такое чудовище? Она что, не шутит, что ли, эта Бансабира Изящная? Бану уже открыла дверь, впустив «живой», «подвижный» воздух в комнату, которая, казалось, застыла от напряжения, как желе. Перешагнув порог, Бану замерла, глубоко вдохнула, смежив веки. Приятно понимать, что дела закончены. Тахивран позвала стражу, выбежав в коридор и толкнув при этом Бану из-за узости проема. Но стража лежала вдоль стен, не подавая признаков жизни. Зато охранников Бану было куда больше десяти человек. Увидев госпожу, рассевшиеся прежде на полу бойцы повскакивали с мест и, вытянувшись, ждали в готовности указаний.

– Ты… Что ты наделала?! – шипела раману, понимая, что здесь, в коридоре, нельзя выдавать себя. Во дворце полно тех, кто верен ее мужу, а не ей. Необходимость тщательно скрываться от рамана до того срослась с сущностью Тахивран, что не подводила ее даже на грани истерики.

– Да ничего страшного. Я же сказала, что, если вы примете мои условия, никто не умрет. Их просто оглушили. В ближайшее время, – Бансабира обошла Тахивран и посмотрела ей в глаза, – к вам съедутся представители всех танских семейств. Заявите о своих полномочиях и урегулируйте конфликт, который сами и начали. Используйте власть Теней, чтобы угомонить танов. Сейчас это сделать проще всего: воевать никто не хочет, да и не может уже, честно сказать. У всех закончились силы, так что в этой ситуации приказ прекратить распри со стороны будет для танов как бальзам на душу.

На лице Тахивран дрогнуло несколько мускулов. Кажется, до нее только сейчас начало доходить, почему Бансабира именно в дом Аамут проникла тайно и сделала все без лишнего шума. Она и впрямь была не заинтересована в том, чтобы всем рассказывать о причастности к Бойне Двенадцати Красок раману Тахивран, если ей хорошо заплатят.

– И еще проводите меня обратно в тронный зал: чтобы избежать атаки ваших солдат, мне пришлось оставить там шесть ножей.

– Я их уже собрал. – Опередив раману, вперед подался Серт и протянул шесть клинков, завернутых в какую-то ткань. Бану поняла, что это – не что иное, как обрывок плаща кого-то из охраны раману.

Бансабира, кивнув, приняла сверток, взглядом подозвала Ниима, вложила оружие в его руки, чтобы иметь возможность по одному проверить клинки и распределить их в привычные «тайнички». Серт тем временем приблизился к дрогнувшей Тахивран, дружественно приобнял за плечи и развернул лицом к двери.

– Вам не нужно знать, где именно тану Яввуз прячет свои ножи, – шепнул мужчина ей на ухо. – И хотя вы видели это прежде, полагаю, вы сможете сами без труда обо всем забыть, не так ли? – Тахивран, нервно косясь на воина, кивнула. – Вот и славно. Знаете, вы не очень хорошо выглядите, вам нужно отдохнуть. Боюсь, вы не сможете проводить нас до выхода, поэтому, чтобы мы больше не смели тревожить ваш покой, Светлейшая, напишите письмо со своей печатью, чтобы нас беспрепятственно выпустили из дворца и столицы. Будем очень признательны.

Он лично проследил, чтобы текст, наскоро набросанный раману неровным от дрожания руки почерком, полностью удовлетворял пожеланию. Все заняло не больше пяти минут, и вскоре Бансабира смогла попрощаться, пожелав «Светлейшей государыне» всех благ.

– Да благословит вас Мать Сумерек! – до издевки торжественно простилась Бану, приложив ладонь к сердцу. – Надеюсь, наша следующая встреча не состоится никогда.

Она развернулась и пошла прочь, не опуская головы. И даже когда Мать лагерей уже вышла за ворота дворца, забрав у хмурого недовольного стражника дорогущий меч с рукоятью о драгоценных камнях, раману Тахивран все еще стояла, не сдвинувшись с места. Держась за косяк одеревеневшими белыми пальцами, чувствуя, как трещит в голове, дрожит в коленях и горит в груди, и надеясь, что Бану Кошмарная умрет еще до того, как доберется до дома. Однако теперь у Тахивран не было ничего, чтобы помочь Провидению забрать жизнь оборванки из Храма Даг, и ей оставалось уповать на одну лишь Праматерь.

Согласно бумаге, выписанной раману, начальник городской стражи, который прежде разоружил Бансабиру на въезде во дворец, в сопровождении пятидесяти человек должен был лично проследовать за Матерью лагерей и сопроводить двух ахтанатов дома Аамут к их тетке.

Два отряда двигались в совершенном молчании. Когда достигли разбитого лагеря пурпурных, Бану отдала пленников. Многочисленные бойцы в готовности к атаке убеждали стражу поскорее убраться за стены города.

На том и разошлись.

Бану вскочила на коня и дала сигнал выдвигаться. Ее роль в междоусобице Яса исчерпана. Бойня Двенадцати Красок подошла к концу.

Не пройдет и месяца, как будет достигнуто мирное соглашение. Условия, которые нужны Пурпурному дому, Тахивран, как надеялась Бану, поняла отчетливо. Да и гарантия того, что Яввузов раманы оставят в покое и приведут к согласию остальных танов, у Бансабиры тоже имелась. Светлейшая получила хороший урок в этой встрече, как и сама Мать лагерей: у Тахивран стоило поучиться пользоваться желаниями людей. Бану, конечно, давно это делала, но никогда – настолько нагло.

Однако сейчас не то время и не то настроение, чтобы думать об уроках судьбы.

В сердце молодой женщины великолепным хвостом огненной птицы распустились воодушевление, предвкушение, восторг и облегчение. Все, все прошедшее за минувший срок показалось Бансабире маловажным. Ничто не имело больше ценности, кроме осознания того, что совсем скоро она наконец-то вернется домой, приведет в родные земли тысячи северян, увидит отца и брата и вместе с ними поднимется в высокий фамильный чертог древнего рода Яввуз.

Русса проведет их к танским креслам, которые еще двести лет назад законно именовались троном. Остановится у подножия лестницы и вместе со всеми восславит тана и тану Пурпурного дома, которые впервые за много лет плечом к плечу воссядут в великой зале героев. И ее сын, мальчик, которому, рискуя всем, она дала жизнь посреди войны, увидит и обретет в ней мать, а в Сабире – деда. Она сложит меч, спрячет ножи и забудет прошлое, как страшный сон.

А когда минет год траура по Неру, Бану спросит отца о Маатхасе.

У Яввуза больше не будет причин отказать, если Сагромах не женится до того времени. Значит, когда северяне – Бану не сомневалась – будут совместно праздновать выход из военных действий и в некотором смысле победу, надо поговорить с Маатхасом. Бансабира не могла определить, что за чувства испытывала к тану Лазурного дома, но в нем она видела ту уверенность, какой никогда не находила в себе. Этого было достаточно.

Раману Тахивран пришла в себя довольно скоро. Она не корила себя ни за что – раману поступила именно так, как велел ей долг крови: спасла жизнь своих родственников, тех, кому предстояло стать будущим дома Аамут. В конце концов, Тахив «добыл» для нее трон Яса, вложил в руки такую непомерную власть, когда ей было всего двенадцать лет, а раз так, ни он, никто иной из ее семьи не должны знать никаких бед. Тахивран просто не могла поступить иначе.