Ради тебя - Катерина Снежинская

Если верить новомодным романистам, голоса из прошлого обязаны звучать таинственно и немного зловеще или, по крайней мере, с намёком на угрозу. Героине же, услышавшей глас из пучин ушедшего, надобно бледнеть, потеть и балансировать на грани обморока, потому как тяжкие воспоминания должны нахлынуть и непременно волной, а картинам пережитого положено туманить голову, сердцу биться, крови гудеть в висках… Или, наоборот, сердцу гудеть, крови биться?

— Здравствуй, Тиль.

И никаких тебе волн, туманов и прочего стресса, даже не вздрогнула от неожиданности, не онемела от растерянности. И от этого немного обидно стало: всё же хочется почувствовать себя романтичной героиней, эдакой трепетной ланью. Тем более что место, время, да и вообще антураж уж больно подходящие.

— Тиль? — напомнил о своём существовании «призрак из прошлого».

Так, кажется, их называть принято?

— Добрый день, господин Крайт, — Тильда Арьере, как и положено благовоспитанной хозяйке, обернулась, улыбаясь вежливо, но сдержанно. — Простите, я не хотела быть грубой, просто не ожидала вас увидеть.

— На похоронах дяди не ожидала увидеть? — удивился Карт вполне правдоподобно, пожалуй, даже растерялся.

— На похоронах вас не заметила. Слишком много народа собралось, да и не рассматривала я гостей.

Врать себе — дело последнее. Она тоже растерялась, да ещё как, хоть и не онемела, конечно. Впрочем, наверное, стоило пожелать, чтобы язык отсох и не молол чушь.

Тиль разгладила траурный бант на рукаве, достала платок, сунула его в другой карман, без надобности волосы поправила. И всё-таки заставила себя руки опустить, для верности пальцы в замок сцепила, подняла голову.

Он, конечно, изменился. Что, собственно, нормально — за десять-то с лишним лет любой поменяется. Те же проклятые Небом романисты написали бы, что Карт возмужал. Впрочем, по-другому и не скажешь, не постарел же. До старости ему ещё ой как далеко, мужчина в самом расцвете сил. Лицо, пожалуй, огрубело, черты резче стали, фамильный нос длиннее и массивнее. Возле глаз морщины, но возраст тут совсем ни при чём, такие появляются у постоянно щурящихся людей. Кожа грубая, продублённая, обожжённая загаром до кирпичной красноты. У висков и над ушами полоски седины, будто мазки кистью. А голубая форма Крайту шла по-прежнему, может, даже больше, чем раньше, потому что в плечах и груди раздался.

— Я на самом деле не подумала, что ты можешь приехать, — Тиль подозвала официанта, взяла ненужный, в общем-то, бокал — надо же чем-то руки занять. — Потому и нахамила с ходу, от неожиданности. Может, начнём сначала? Рада тебя видеть, Карт. Ты в гостинице остановился? Думаю, здесь тебе будет удобнее, я могу распорядиться…

— Не беспокойся, я уеду сразу же после оглашения завещания. А врать даже из вежливости не стоит. Тебе это не идёт.

— Хорошо. — Тиль постаралась, чтобы на этот раз улыбка вышла сахарно-сиропной. — Я не рада тебя видеть. Так лучше?

— Гораздо, — Карт улыбнулся, но не губами, они-то как раз остались неподвижными, а всем лицом — морщины у глаз стали глубже, чётче, нос показался не таким ястребиным, а подбородок квадратным. — Теперь уж я предлагаю начать сначала. Как поживаете, госпожа Крайт?

— Я уже давно Арьере, не Крайт.

— Ты вышла замуж?

— Восемь лет назад. Дядюшка разве не писал тебе? Ах да, совсем забыла! — сокрушенно всплеснула руками Тиль и едва не пролила вино себе на юбку. — Вы же не общались, прости. А ты как? Жена, дети?

— Ты прекрасно знаешь, что мне заменяет и жену, и детей, — Карт остался невозмутим, как скала, — в этом плане ничего не изменилось.

— Да, я читала о твоих подвигах. Газеты в прошлом году от восторга просто захлёбывались, — Арьере отставила на широкий подоконник бокал, так и не пожелавший помочь себя в руках держать. — Золотая эскадрилья то, Золотая эскадрилья сё — это впечатляет. По-прежнему летаешь с Кархом?

— Нет, — вот Крайту фужер явно не мешал, да и захмелеть он, кажется, не боялся. Прихлёбывал себе, глядя на Тиль поверх края бокала. — Старик теперь молодняк учит. Я с Грегом.

— С Грегом, — повторила невесть зачем. Что Крайт сказал, Тильда поняла мгновенно и также мгновенно осознала. Но знание это было слишком неудобным, не желало оно укладываться, к мыслям прилаживаться, раздражало. Его хотелось выпихнуть из головы, таким неуместным оно казалось. — Я не знала.

— Никто не знал. Его до сих пор считают пропавшим без вести. Армия, сама понимаешь, секретность на уровне. Но у тебя же есть допуск. Мы в столице ещё минимум четыре дня проторчим. Приходи, Грег будет рад.

— Я не знаю, — пробормотала, проведя рукой по лбу — ладонь осталась чуть влажной, — не думаю что… Пожалуйста, не говори ему, что со мной встречался, ладно? Если я всё-таки…

— Не волнуйся, я понимаю, — Крайт коснулся её локтя сочувственным, ничего незначащим жестом. — Самому пришлось долго привыкать. Но он тебя часто вспоминает, спрашивает.

— А ты?

— А что я? — Карт пожал плечами. — Рассказываю, когда есть чего.

— Откуда… Про меня же в газетах не пишут! — Тиль снова зачем-то платок достала, сжала в кулаке. Жёсткое кружево легонько кольнуло ладонь — не слишком приятное ощущение, но лучше на нём сосредоточиться. Что угодно лучше, чем прилюдные сцены, да ещё и на поминках. Одного появления Крайта довольно, чтобы языки молоть начали. — Ты следил за мной? Не знал, что я замужем, но в курсе уровня допуска?

— А где твой супруг? — эдаким светски-незаинтересованным тоном осведомился Карт. — Я не против с ним познакомиться.

— Он не смог прийти, — машинально ответила Тиль, — дела.

— Жаль. Значит, как-нибудь в следующий раз, — Крайт поставил пустой бокал рядом с тильиным, полным, тихонько звякнув краешками фужеров, будто чокнулся. — Я на самом деле рад тебя видеть. И ещё больше рад, что обещание сбылось.

— Какое ещё обещание?

— Тётки Грега. «Нашу Тильду Небо обязательно осветит золотым сиянием, — прошепелявил Крайт, скривившись так, будто у него все зубы разом заныли. — Она станет умницей и настоящей красавицей, найдёт себе мужа хорошего, заживёт так, что все от зависти передохнут!»

— Кажется, она это сказала, когда кузина Баст сравнила меня с больной лошадью?

Тиль прикрыла лицо рукой с зажатым в ней платком, сделала вид, будто слёзы промокает. Конечно, это станет только лишним поводом для слухов, но лучше уж плакать при встрече с несостоявшимся мужем, чем хихикать, да сразу после похорон опекуна.

— Баст всегда была дурой, — Крайт перехватил её руку, легко прикоснулся губами — только вежливый жест, не более — и тут же отпустил. — А с возрастом стала ещё и корову напоминать. И я очень рад, что у вас всё хорошо, госпожа Арьере. Передавайте наилучшие пожелания супругу. Прошу прощения, но вынужден заранее проститься, нас уже зовут.