Темные отражения - Алексей Калугин Страница 7

Малый Чересседельный переулок Павел отыскал недалеко от центра, в одном из тех мест, где, сделав всего несколько шагов в сторону от автомагистрали, можно увидеть за спинами современных бетонных многоэтажек дома, возраст которых исчисляется, должно быть, трехзначным числом. Кто жил в этих двух-, трехэтажных строениях, вросших в землю по окна первого этажа так, что для того, чтобы войти в подъезд, нужно было спуститься вниз по узкому наклонному желобу, протоптанному в слое спрессовавшегося мусора?

Стены парадного были вымазаны – иначе не скажешь – неровным слоем грязно-зеленой краски, облупившейся и облезшей во многих местах. Над грудой сорванных со стены почтовых ящиков красной краской были намалеваны корявые буквы: «Граждане жильцы! Соблюдайте в подъезде чистоту и порядок!» Надпись, похоже, сделали просто пальцем, измазанным в краске. Наверх вела лестница с выщербленными ступенями и без перил.

Квартира, которую искал Павел, находилась на третьем этаже. Дверь была новая, неокрашенная, номер квартиры аккуратно выведен на доске фломастером.

Не найдя звонка, Павел негромко постучался.

– Да-да, входите! Дверь не заперта! – громко ответил из-за двери сильный несколько глуховатый мужской голос.

Павел открыл дверь и оказался в длинном полутемном коридоре.

– Проходите же! – позвал из глубины квартиры все тот же голос.

Миновав коридор, Павел попал в небольшую почти квадратную комнату. Окна плотно закрывали горизонтальные жалюзи. На полу был расстелен лимонно-желтый ковер с очень густым, мягким ворсом. По центру ковра стояла настольная лампа без абажура. Ее яркий слепящий свет делал все, что находилось вокруг, плоским и контрастным.

Мебели в помещении не было никакой, кроме двух больших, глубоких кресел, в одном из которых сидел хозяин.

Поднявшись навстречу гостю, он слегка наклонил голову и представился:

– Матфеев, Матфей Матфеевич. Чем обязан вашему визиту?

Неловко поклонившись в ответ, Павел назвал свое имя и протянул Матфееву его визитную карточку.

– Очень рад вас видеть. Прошу, садитесь, – Матфеев сделал приглашающий жест в сторону кресла.

Хозяин квартиры был высокий, подтянутый мужчина лет пятидесяти. В длинных, густых, зачесанных назад темных волосах лишь местами пробивались редкие седые нити. На узком вытянутом лице с острыми угловатыми чертами резко выделялся большой крючковатый нос с горбинкой. Глаза скрывали очки с темными зеркальными стеклами. Весь костюм Матфеева – мягкие кожаные полуботинки, узкие брюки и свитер под горло с закатанными по локоть рукавами – был цвета безлунной ночи. Рельефные мышцы предплечий говорили о недюжинной силе их обладателя.

– Прошу извинить меня за скудность обстановки: я здесь временно, проездом. – Разговаривая, Матфеев слегка шевелил кончиками пальцев, будто старался освободиться от налипшей на них невидимой паутины. – Букинист, должно быть, сказал вам, что меня интересует книга, которую вы купили у него вчера.

– Меня тоже интересует эта книга, именно поэтому я и пришел, – сказал Павел.

– Она у вас с собой.

То, что это было скорее утверждение, нежели вопрос, Павлу не понравилось, поэтому он и ответил:

– Нет, она осталась дома.

– Вы говорите неправду, – с укором произнес Матфеев. – Книга лежит у вас во внутреннем кармане плаща.

– Откуда вам это известно?

Матфеев сделал неопределенный жест рукой: какая, мол, разница, известно – и все тут.

– Покажите мне ее! – Это прозвучало почти как приказ. – Прежде чем продолжать разговор, я должен убедиться, что это именно то, что мне нужно.

Павел достал книгу и, держа ее обеими руками, протянул Матфееву так, чтобы он мог рассмотреть обложку.

Матфеев, весь напрягшись, подался вперед. Пальцы его нетерпеливо подергивались, казалось, он готов был вырвать книгу из рук Павла.

– Да, это она, – сказал Матфеев. Внимательно рассмотрев книгу, он вновь, расслабившись, погрузился в кресло. – Что вы хотите за нее?

– А что вы можете предложить? – растерялся от неожиданности Павел.

– Все, что хотите, – приподняв руки с колен, Матфеев слегка развел их в стороны. – Практически все.

– Прежде всего я хочу знать, что это за книга.

И Павел снова убрал книгу в карман, давая тем самым понять, что не торопится с ней расстаться.

– Это книга по алхимии. – Голос Матфеева стал безразлично ровным. Слишком уж безразличным. – Написана она в тринадцатом веке монахом-альбигойцем Густавом Майрой, напечатана в конце пятнадцатого в городе Майнце.

– На вид книга совсем новая, – возразил Павел.

– Современное переиздание, – ответил Матфеев. – Выпущена очень небольшим тиражом, специально для коллекционеров. Больше ни для кого интереса она не представляет.

– На каком языке она написана? – тут же спросил Павел.

– Это давно забытый тайный язык альбигойского ордена, – кистью левой руки Матфеев неопределенно взмахнул в воздухе.

– Вам известно название книги? – задал новый вопрос Павел.

– Конечно, – лениво кивнул Матфеев. – «Великое Делание и другие сто рецептов для практического применения».

– В таком случае, – Павел бросил на Матфеева взгляд победителя, – у меня совсем не та книга, которая вам нужна.

– Что вы хотите этим сказать? – Брови Матфеева удивленно взметнулись над оправой очков.

То, что Павел не видел глаз собеседника, лишало его возможности до конца насладиться своим торжеством.

– Книга, которая лежит у меня в кармане, называется «К истории зеркал и связанных с ними явлений симметрии сна», и написал ее некто по имени Гельфульд Глумз!

Матфеев, как подброшенный, вскочил на ноги.