Рыбья Кровь и княжна - Евгений Таганов Страница 7
Рыбья Кровь и княжна - Евгений Таганов читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— Часть арсов ушла в свое городище, остальные ходят только по трое-четверо, при доспехах и оружии, — докладывал Быстрян.
— А Буртым?
— Буртыма я на всякий случай запер в его дворище, чтобы стерегся и не выходил. Думаю, надо его отослать на дальнюю вежу, пока арсы не угомонятся.
Потом был княжеский совет-дума. Едва на лавках расселись четверо войсковых хорунжих, староста Липова с подстаростой и дворовые тиуны, как дверь приемного покоя открылась и вошла Всеслава. Советники вопросительно посмотрели на князя. Присутствие княгинь на княжеских думах было не редкостью, но чтобы вот так сразу?..
Остановившись у дверей, она оглядела всех присутствующих. На дальнем конце стола было достаточно свободного места, но княжна шагнула в сторону мужа. Слева от себя Дарник услышал шум. Староста Охлоп с подстаростой освобождали ей место рядом с князем. Усевшись, Всеслава скромно потупила глаза, мол, собираюсь пока только все внимательно слушать. Дарник чуть усмехнулся — смелость жены ему понравилась.
Обсуждали накопившиеся хозяйские дела, но чувствовалось, что советники смущены присутствием княжны и не решаются говорить с привычной раскованностью, поэтому Рыбья Кровь быстро распустил думу, решив говорить позже с каждым по отдельности.
Свадебный пир в трапезной княжеской гридницы прошел легче и проще, чем он ожидал. Три сотни гостей вели себя сдержанно и достойно лишь в самом начале застолья, а потом хмельные меды и ромейские вина проявили свое обычное коварство, и можно было уже подзывать и говорить с кем угодно, не обращая внимания на общий гул сотен голосов. Это создавало ощущение домашности, некоего собрания родовой общины у теплого зимнего очага, где он, восемнадцатилетний Дарник, являлся главным старейшиной. Гриди свадебного поезда уже успели рассказать всем, как он вел себя в столице каганата, не забыли и про его ныряния в речной проруби, и гостевание у гребенцев, и это имело дополнительной успех среди липовцев. Выходило, что и без особых битв можно заработать себе нужное уважение и почет.
Доволен Рыбья Кровь остался и Всеславой, как она вела себя на пиру: ни от чего ни разу не поморщилась, ничему чрезмерно не возрадовалась и, казалось, совсем не замечала, как все присутствующие прямо или тайно пожирают ее своими взглядами, — словом, в полной мере выказала свое княжеское достоинство. Ночью в опочивальне все было как раньше: объятия, может быть, более жаркие и раскованные, но ее душа и сердце по-прежнему безмолвствовали. Впрочем, Дарник находил в этом уже свои приятные стороны: не надо отвлекаться на несносное нежное воркование, и можно больше говорить с женой только по делу, как с кем-нибудь из хорунжих. Так и вышло, что после первой своей ночи в княжеском доме они проснулись уже не беспокойными ищущими верного поведения молодоженами, а успокоенными высокородными супругами, постоянно помнящими, что им нельзя уронить себя в глазах окружающих.
Недолгое пребывание в столице каганата и мысли о новой жизни вызвали в молодом князе настоящий зуд преобразовательства, многое хотелось изменить. Окончательно посадить всех вожаков и сотских на землю, написать законы, упорядочить переходы воинов с места на место, установить определенные цены на торжище, да и не мешало кое-что изменить в собственном войске.
Разговаривая в Айдаре с князьями и воеводами о воинских уложениях, Дарник лишний раз убедился, что придуманный им войсковой состав оказался самым лучшим. Двадцать воинов — ватага, пять ватаг — сотня, пять сотен — хоругвь и четкое замещение убитых и раненых командиров для ратной жизни были то, что надо. Не мешала и некоторая сложность при группировании подразделений. Каждая ватага состояла из 6 щитников, 4 лучников, 2 тяжелых конников-катафрактов, 4 легких конников-трапезитов, 3 колесничих-камнеметчиков и вожака с личным оруженосцем-гонцом. Вместе неразрывно держались на поле боя только щитники и лучники, все остальные, покинув на рассвете ватажную палатку, тут же присоединялись к своим собственным подразделениям, чтобы вечером снова вернуться в свою изначальную ватагу. Сделано это было, чтобы лишить соперничества воинов между собой по видам войск. Хорошо проявило себя и численное соотношение друг с другом этих пяти видов войск. Правда, не все они порой участвовали в сражениях, но зато почти в каждой ватаге всегда было за кого волноваться и чьей доблестью гордиться.
У этого уложения имелся лишь один существенный недостаток: противник к нему рано или поздно мог приспособиться. У ромеев главная войсковая единица тагма бывает численностью и в двести, и в четыреста воинов, чтобы вводить в заблуждение врага насчет своей численности. Стало быть, и его хоругви необязательно должны быть в пять сотен, а и в три, и в четыре. По дороге из Айдара в Липов Дарник пришел также к выводу о необходимости особой конной хоругви, вернее, превращении в такую хоругвь своей малой дружины. Княжеская дружина, или просто арсы, как все ее называли, состояла из двух смен по сорок человек: пока одна смена всюду неотступно следовала за князем, вторая отдыхала, охотилась, рыбачила, шаталась по торжищу, тешилась со своими женами и наложницами, а затем меняла первую. На три четверти дружина состояла из коренных арсов, остальные были набраны из храбрецов, награжденных медными и серебряными фалерами-медалями на ратном поле. Теперь все они были разобижены тем, что князь не взял их с собой в Айдар. Объясняться с ними обычным путем значило заведомо выставлять себя виноватым, поэтому Рыбья Кровь выбрал себе иной способ разговора. Собрал в гриднице обе смены арсов и объявил:
— Мне нужна отдельная конная хоругвь лучших воинов-оптиматов, как называют их ромеи. Чтобы все в ней могли быть и катафрактами, и пешцами, и камнеметчиками. Проходить в день не сорок верст, а шестьдесят-восемьдесят. И против любого войска держаться до подхода других хоругвей.
— Ну так и набери себе сопляков-десятских, которые даже постоять за себя не могут, — вперед выступил коротышка Кныш с плечами вдвое шире княжеских и с лицом обезображенным тремя шрамами.
Дарник был готов к подобному обвинению.
— Проигрыш сопляков-писарей примирил со мной остальных князей лучше любых ваших побед. А то не знаете, что ваши медвежьи шапки нигде большой радости не вызывают. Поэтому пеняйте на свою воинскую доблесть, а не на меня.
Арсы довольно загудели — такое объяснение им вполне понравилось.
— Что будет с теми, кто ушел в Арс? — спросил один из вожаков.
— А что бывает с теми, кто без дозвола покидает ратное поле? Назад в дружину не приму, это точно. Только десятскими к ополченцам.
— А если мы все от тебя уйдем? — продолжал задираться Кныш.
— Куда вы уйдете? В Арс? — снисходительно усмехнулся князь. — После того как всюду на вас смотрели как на великих воинов, снова займетесь тайным ночным разбоем? Вы уже стали другими, и назад вам дороги нет.
— А Буртыма нам отдашь? — раздался голос из задних рядов.
Все притихли, ожидая реакции Рыбьей Крови.
— Сыну Буртыма пять лет. Могу его дать вам на растерзание. Согласны?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии