Выбравший Бездну - Вадим Арчер Страница 7

Сойдя с ума, Геката создала в Аалане бурю пространства и времени. Все как один кинулись усмирять сумасшедшую, но удалось только ограничить ее в Зоне. Это сделал Крон, впоследствии ставший Иерофантом. Из-за чудовищных искажений пространства и времени, созданных Гекатой вокруг себя, она осталась недосягаемой для Посоха Силы, но то, что не удалось могущественному Императору, отчасти получилось у Жрицы, которая наслала на Гекату сон, длящийся и сейчас.

Когда сумасшедшая заснула, в долине Зари Бытия появился колодец предназначения. Обычно он исчезал до следующего пробуждения, едва определялась семерка Властей, но теперь возник в неурочное время, требуя выбрать седьмого. Им оказался Крон, вынувший крест Иерофанта, и этому никто не удивился, учитывая его заслуги во время укрощения Гекаты.

В тонких мирах наступило относительное спокойствие. Геката крепко спала, но было невозможно запретить ей видеть сны, болезненные кошмары сумасшедшего рассудка. Ей снились одни и те же сны — вечно, неутолимо голодные пожиратели пространства и времени, которые немедленно воплощались в бытие и вылезали из Зоны, пожирая миры.

Предполагалось, что когда они пожрут все, бытие исчезнет, превратится в Бездну, но никому не хотелось проверять эти предположения, поэтому вокруг Зоны было поставлено охранное заклинание, и по малейшему сигналу тревоги Власти являлись на границу уничтожать оживших кошмаров. Младшим Силам это занятие было запрещено как слишком опасное. Теперь тонкие миры жили под постоянной угрозой быть съеденными кошмарами Гекаты.

Как же это могло случиться? Маг не однажды размышлял об этом. Он не однажды пытался представить, что должно было случиться с рассудком творца, чтобы тот отказался повиноваться своему обладателю. Это было важно для него, он сам был творцом. Он никогда столько не думал о Гекате прежде, когда она садилась за один стол с ним в зале Вильнаррата и, вскидывая темные ресницы, устремляла на него фиолетовый взгляд. Он вспоминал, как предчувствовал то, что впоследствии случилось с ней, как читал растущее безумие в ее взгляде, как видел, но не верил себе.

Наверное, точно так же не верил себе и Император. Но колодец предназначения снова поставил его первым из Властей, значит, тот сделал из случившегося правильные выводы. Маг тоже стремился сделать свои выводы и в конце концов решил, что она слишком увлеклась, слишком упилась своей силой, не заметив, что в неограниченном могуществе кроется неограниченная опасность. Он всегда относился к собственному дару беспечно, как к чему-то неотделимому от него самого, но после несчастья с Гекатой стал задумываться, осторожничать.

В этом дне Единого он воплотился не мальчишкой, а юношей. Но чувство осторожности пока еще нередко изменяло ему, как, например, сегодня в Эдеме. Сегодня он явно натворил что-то такое, о чем следовало бы поразмыслить на досуге.

Однако сейчас у него не было этого досуга. Он был занят тем, что стоял на одном колене посреди кошмаров и раскручивал над головой Ариндаль. С краев плаща срывалась струя огненной плазмы и веером расходилась вокруг, разрезая попадавшиеся на ее пути порождения больного рассудка Гекаты. Сегодня это были черные кони с когтистыми лапами и волчьими зубами, из спины каждого вырастал торс обнаженной черноволосой женщины с фиолетовыми глазами и искаженным безумием лицом.

Красота Гекаты, оскверненная сумасшествием, была страшнее любого уродства, но у Мага не было досуга, чтобы задуматься на этим. Ущерб, наносимый кошмарами, был невосполним, поэтому нужно было отвлечь их на себя, пока не прибудут остальные Власти. Но где они, неужели они ничего не слышат?

Кошмаров было слишком много, они не чувствовали боли. Плазменная струя сносила головы коней и тела женщин, но оставшиеся части еще держались на ногах и подбирались к нему, протягивая когтистые лапы. Пустое пространство вокруг Мага постепенно сужалось. Наконец он с облегчением услышал знакомый грохот колесницы Воина.

Воин перемещался в тонких мирах до смешного медленно, поэтому всегда пользовался своей грифоньей колесницей. Вот они появились в небе — Ксантогриффа, с золотистой шкурой, с гривой золотых волос вокруг белого женского лица, обычно улыбчивого, сейчас хищно оскаленного, и Меланогриффа, черногривая, черная, как Бездна. Ее мрачное смуглое лицо горело нетерпением ринуться в битву. Они были впряжены в двухколесную колесницу, на которой, натягивая вожжи, стоял рыжий Гелас, Воин.

Едва коснувшись лапами земли, грифоны сбросили упряжь и налетели на фантомов. Воин выхватил меч и бросился вслед за ними, пробиваясь к Магу.

— Уйми ты свою махалку! — закричал он издали. — Еще снесешь мне голову ненароком!

Маг поднялся с колена, опустил плащ и стал размахивать им перед собой, описывая восьмерки. Воин пробился к нему, они встали спина к спине, отбиваясь от наседающих кошмаров. В небе раздавались всплески грохота — один за другим прибывали остальные Власти. Судья перелетела границу и напала на кошмаров с мечом, заметалась в битве, словно язык пламени в своем оранжевом одеянии. Суровый Иерофант незаметно остановился у границы, но там, куда он указывал крестом, один из кошмаров бесследно исчезал.

Жрица и Императрица не владели боевой магией, но тоже прибыли сюда. Их помощь всегда была нужна и в битве, и после битвы. Кошмары стали редеть, но им на смену из глубины Зоны высыпала новая стая. Геката продолжала видеть сны.

Небо задрожало — в нем появился Император. Он занес над головой Посох Силы и издали метнул в битву пучок молний. Воздух вокруг Мага с Воином побелел и наполнился отвратительным запахом горелой плоти. Не дожидаясь второго пучка, они оба взмыли вверх и понеслись к границе.

Когда Император поднял Посох для второго удара, в Зоне остались одни кошмары, ошалевшие от ослепительного блеска, мечущиеся обезумевшим клубком. Сквозь грохот молний, сквозь рев сигнала тревоги в воздухе раздалась колыбельная песня. Это было бы смешно, если бы не было единственным средством прекратить нашествие кошмаров.

Жрица баюкала Гекату, чтобы та успокоилась и перестала видеть жуткие сны. Император жег вновь появлявшихся кошмаров молниями, вонь становилась все гуще и невыносимее. Вскоре Зона опустела.

Очередное нашествие закончилось. Только теперь Маг почувствовал боль в ноге и увидел, что оттуда выдран клок плоти. Видимо, он не заметил, как его зацепил какой-то из кошмаров. Он приглушил боль и стал останавливать кровь, но тут к нему подошла Жрица и взглянула на рану:

— Ты ранен? Давай, я тебя вылечу.

Почувствовав взгляд Мага, Воин обернулся к нему. Они встретились глазами и радостно заулыбались друг другу.

— Славно подрались! — крикнул Воин издали. Ему было прекрасно известно, что этот беловолосый мальчишка любит подраться не меньше, чем он сам.

— Хорошо пошумели! — прокричал в ответ Маг.

Императрица с жезлом изобилия подошла к границе и стала штопать выеденную кошмарами прореху. Рядом с ней опустился Император:

— Много они съели, Аллат?