Змея - Бекс Хоган Страница 7

– Присмотри за ним, – кидаю я ему вслед.

И вот его уже нет, а я снова одна.

Кровь моя кипит от бешенства. Неужели это правда? Неужели король нанял кого-то убить Торина только затем, чтобы сохранить власть? Достаточно было одного кивка Брэйдона, сообщающего, что меня нет в комнате, и король отправил туда убийцу, чтобы не осталось никого, кто заставит его отречься. Или он намеревался расправиться с нами обоими? Превратить наше брачное ложе в смертный одр?

Больше я весь день никого не вижу. Ни еды, ни воды мне не приносят, а к следующему утру становится понятно, что и не принесут. Очевидно, такова королевская тактика. Уморить меня голодом, ослабить. Но он забыл о том, что я, как и подавляющее большинство населения, многие месяцы голодала. Пока он распоряжался львиной долей провианта и набивал пузо, мы довольствовались самым малым. Я могу поголодать еще несколько дней. Не впервой. А что касается одиночества, что ж, можно сказать, что я его предпочитаю.

Однако я четырежды вижу сквозь трещины в стене восход и закат Луны, прежде чем мое уединение нарушается. Появляется тюремщик в сопровождении трех стражников. То, с какой жадностью они меня оглядывают, моментально раскрывает их намерения, а я, хоть и устала, но по-прежнему зла.

Я не покидаю угол, в котором проторчала два последних дня, свернувшись калачиком и пытаясь согреться, и наблюдаю, как они заходят ко мне в камеру и запирают за собой дверь. Я молчу, когда они поднимают меня на ноги и окружают, будто я для них какая-то игрушка.

Руки у меня все еще в кандалах, и это придает им храбрости. Предполагая, что я скована в движениях, они подбираются ближе.

– Поубавилось гонору-то? – заговаривает первым тюремщик. – Да и людей твоих нет, чтобы придавать тебе важности и оберегать от опасностей.

– А мы и есть опасность, – поддакивает другой.

Самый молодой из них прихватывает мой подбородок, поворачивает к себе лицом и разглядывает:

– Она совсем еще девчонка.

Говорит он как будто удивленно и с облегчением.

Мой возраст и пол убеждают его в том, что я безопасна, несмотря на то, что перед ним Гадюка. Вероятно, он полагает, будто я заслужила свой титул обманом и ложью. Как будто получить его может любой! А может, он просто думает, что я добилась власти через постель.

– Пожалуйста, – говорю я тихо, разыгрывая беззащитность. – Не нужно этого делать.

Они гогочут, и тюремщик подходит ближе.

– Не стоит просить, – отвечает он, и его голос внезапно теряет насмешливость.

Я поднимаю глаза, наши взгляды встречаются, и теперь в моем голосе нет ни малейшего намека на слабость:

– Я и не прошу. Я предупреждаю.

И делаю ход первой, опережая их. Ударом ладони в лоб отбрасываю тюремщика назад. Пока он оглушен, подныриваю под кулак, летящий в меня справа, и сама бью в грудь тому, кто находится слева. Вес кандалов в прямом смысле играет мне на руку, в груди противника что-то ломается, и он с визгом рушится на пол.

Двое оставшихся переходят в наступление. Я кидаюсь на тюремщика, забрасываю запястья в кандалах ему за шею и, используя его как опору, подбрасываю ноги и бью второго стражника в горло, отчего тот теряет сознание. Все это происходит для тюремщика слишком быстро, он не поспевает за мной, и я, перекинув свое тело, оказываюсь у него за спиной и начинаю душить. Он дико машет руками, пытаясь меня остановить, а я давлю, пока он не отключается.

Остается самый молодой из охранников. Он стоит в дальнем углу с таким видом, будто обмочился. Я освобождаюсь от тела, лежащего теперь на полу, подхожу к нему, прихватываю за ворот и припечатываю к стене.

– Передай королю, что он все еще недооценивает меня, – говорю я, и мой голос больше похож на рык, чем на человеческую речь. – Передай, что следующих засланцев ему придется выносить из моей камеры вперед ногами, усек?

Стражник кивает. Его лоб в поту.

– Молодец. – Я отпускаю его. – А теперь вытаскивай отсюда этих свиней.

Тот, у которого повреждена грудь, уже ползет к двери, так что молодой выволакивает двух остальных. Он так спешит убраться от меня подальше, что чуть не забывает запереть за собой камеру.

Только когда они уходят и кровообращение восстанавливается, о себе заявляет боль. Во время драки я каким-то образом умудрилась вывихнуть плечо, которое мне поранил убийца.

Черт!

Придется его вправлять. Уперевшись ладонью в стену, я делаю глубокий вдох и всем весом налегаю на руку, вставляя кость на место, после чего теряю сознание. Прихожу в себя уже на полу, дрожащая и изнемогающая от боли, зато у меня получилось. Я не предпринимаю попыток подняться. У меня нет сил. Но мучения того стоили: среди царящего хаоса я слямзила ключ с пояса тюремщика так, что молодой стражник этого не заметил, и сейчас мне даже не нужно ползти, чтобы припрятать его в одной из трещин в стене.

Хотя я не думаю, что стражи попытаются повторить попытку, едва ли произошедшее ускорит появление еды и воды. За свое унижение они наверняка отплатят мне наказанием, так что моя голодовка продлится до тех пор, пока король не предпримет ответный ход.

А когда предпримет, я буду к нему готова.