Орлиная гора - Инна Живетьева Страница 7

– Разрешите ли к вашему огню?

– Никак и ты байки послушать желаешь? – удивилась бабка. – А про что сказывать-то?

– Про Пески! – крикнул кто-то из-за Темкиной спины.

Все согласно зашумели.

Фекла посильнее затянула узел платка, уронила на колени руки с набрякшими венами. Помолчала, глядя в огонь. Она никогда не начинала сразу, точно тасовала невидимые картинки, выбирая нужные.

– Давно это было, так давно, что никто уже и не помнит, чем прогневала Создателя Дарра, дух-покровитель Даррского королевства. Прогневала сильно, и наказал Создатель: высохло прекрасное Синь-озеро, и из чрева его родились Пески, – бабка помолчала, поглядела вокруг – все ли слушают, всем ли интересно – и продолжила: – Красоты неописуемой те Пески, точно в пыль измолотое золото. А по нему ниткой бронзовой узоры выложены, сверху серебром присыпаны. Красиво… да только бед от них больше, чем красоты. Двинулись Пески на города и деревни, погребая под золотом своим все живое. Высыхали реки, истощались колодцы, и там, где раньше вода текла, накатывали волны сухие. И столько людей умерло под теми Песками, что назвали их Черными, – рассказывала Фекла так, словно сама повидала, горестно пришептывая и покачивая головой. – Спохватилась Дарра, бросилась Создателю в ноги. Молила, плакала, косами пол мела. И вымолила. Остановились Пески. Да только не поверил Создатель, что Дарра в ум вошла, и оставил памятку. Мол, не будет Пескам вечного покою. Не угадает никто, не почует, а придут они в движение, пойдут новой волной. Пойдут… да и схлынут. Милость Создателя в том, что земли потом оживут, реки вернутся, растения поднимутся. Пожалел Создатель создания неразумные. А людям поблажки не дал. Плакала Дарра, на мучения людские глядя. Слезы ее пречистые собирались в источник, что посреди Песков бьет. И вот сказывают, что только и можно в Черных песках выжить, если найдешь тот источник. Не каждому путь откроется. Дивом дивным заворожит, голосами заманит, видениями закружит – и заплутает смельчак. А стоит с тропки бронзовой в сторону шагнуть – так не от жажды погибель примет, а от золота сухого. Зыбучие Пески, хоть вроде и невысоконько заносит, а засосет – и следов не сыщешь. Как уйдут, так останутся на земле косточки, белые, точно век под солнцем лежали. Много смертей приняли Пески. Потому страшнее дня жаркого ночь темная. Не успели кого из погибших отмолить, или просто некому было покровителю поклониться – семьями же умирали, – так те не могут найти тропку в Сад Матери-заступницы. Вот ночью и придут души усопших к заблудшему. Жаловаться и плакать будут, такую тоску с собой приведут, что либо тронется умом путник, либо сам бросится в зыбучие пески. И будет так до тех пор, пока Дарра вину свою не отмолит.

Бабка Фекла замолчала неожиданно, и несколько мгновений стояла тишина, а потом все разом вздохнули, зашевелились. Темка недоуменно почесал бровь. Этот рассказ мало походил на обычные вечерние сказки, и княжич был сильно разочарован.

– Байки! – зевнул Герман.

Фекла поджала бесцветные губы.

– Может, и байки, – задумчиво сказал Александер. – Только при короле Семионе стоял в Северном Зубе гарнизон. Когда Пески двинулись, уйти не успели. Жажда, видно, совсем за горло схватила, пытались найти источник. Действительно, Пески зыбучие. И правда, говорят, где отливает по золоту бронзой, там плотнее и можно пройти. Четверо в песках сгинуло. Один вернулся, да умом тронулся – кстати, в Песках ему как раз ночевать выпало. А шестой, говорят, нашел источник. Тем и выжили. Потом волна сошла, земли ожили. Но гарнизон там уже больше полутора веков не держат. Зачем рядом с мертвым краем? Хотя на самом деле граница чуть дальше, ее только по карте отследить и можно.

– А Пески снова прийти не могут? – в голосе Шурки опаски было пополам с надеждой на приключения.

– Не думаю. Не только у нас, в Дарре уже почти два века не двигаются.

* * *

Темка проснулся среди ночи. Полог на фургоне был задернут, и только узкая полоска лунного света серебрилась в темноте. Чуть слышно похрапывал у противоположной стенки Александер, шумел ветер, раскачивая ветки деревьев. Княжич, как был – босиком, в тонких штанах, – выбрался наружу.

Лагерь спал. В соседнем фургоне ночевала семья капитана, дальше стояли еще четыре повозки, в них тоже расположились семейные. Солдаты же устроились на телегах и под телегами; сержант Омеля, славившийся басовитым храпом, расположился на краю опушки. Чуть в стороне за деревьями горел костер, фигура часового на его фоне казалась вырезанной из черной бумаги. Еще дальше проглядывались отблески пламени – там стоял отряд Дина.

Темка переступил босыми ногами, уколол сучком пятку. Вернуться, найти сапоги? Лень, да и Александера разбудит. А главное – терпения уже нет. Княжич торопливо потрусил в глубь леса, как раз между обозами. Ветки нагло цепляли за штаны, норовили хлестнуть по глазам. Хорошо еще – не совсем темно. Луна низко висела над деревьями, превращая мир в черно-серебристый слепок.

Когда Темка вылез из чащи, возвращаться в духоту фургона уже не хотелось. Он чуть поежился, скорее для проформы – теплый воздух мягко облегал тело, – и пошел обратно кружным путем, все больше приближаясь к соседнему лагерю. Там тоже спали, и только часовой сидел перед костром, что-то строгал, сдувая мелкие стружки в огонь. Темка постоял немного в темноте и двинулся дальше, ловя ночные шорохи. Было интересно угадывать, что же стоит за звуками, как лес живет сам по себе, когда суетливые люди ушли на покой. И только редкое позвякивание Темка никак не мог распознать. Звук не подходил этой ночи, напоминал совсем про другое – мощеный двор в родном замке. Княжич двинулся в сторону шума, пригибаясь и прячась за деревьями. Мелькнули отблески огня, точно там ходили с факелом. Темка чуть помедлил, почесал бровь. Бродить в темноте по лесу не совсем приятно, но любопытство тащило вперед.

Деревья разошлись, открывая поляну. У самого края стояла телега, та самая, с треснувшим днищем. Бок о бок притулилась вторая, и на нее что-то грузили трое солдат. Герман стоял тут же, подсвечивая факелом. Темка прищурился и, раньше чем разглядел, вспомнил, на что похожи звуки. Перегружали оружие, княжич угадал мушкеты. Он недоуменно пожал плечами: что за ерунда, одной такой телеги хватило бы вооружить полгарнизона. И это не считая того, что при солдатах. Темка снова почесал бровь. Кажется, ему лучше отсюда убраться, пока не заметили, недаром Герман занялся ремонтом ночью. Интересно, зачем им столько? Спросить у Митьки? Ох и заскребли на душе крысы! Что Темка знает о княжиче Дине? Еще вопрос, стоит ли ему доверять. Он еле слышно отступил в глубь леса.

Уже устроившись в повозке, все перебирал: спросить или нет Эмитрия о странном грузе? Глаза слипались, все-таки устал дорогой, и Темка уснул, ничего не решив.

* * *

Беспокойство подняло на рассвете. Княжич полежал, вслушиваясь в звуки просыпающегося лагеря. На минуту показалось, что все увиденное ночью – всего лишь сон. Но тут же слабым жжением отозвался ободранный в кустах локоть. Александер еще дремал тем зыбким предутренним сном, который может спугнуть любой шум. Темка прихватил одежду и выбрался из фургона.