Воины Нав - Виталий Дубовский Страница 7

— И слова мои, Добромир, не пусты, словно прохудившийся невод. Вено за дочь дам тебе немалое.

Белослав снял с пояса увесистый кошель, развязал его, и на стол посыпались золотые монеты. Глаза Добромира не отрывались от рассыпанных золотых. Все гости за столом затихли в ожидании ответа.

— Справедливы твои слова, Белослав. И выкуп твой хорош. Только вот дочь моя краше сияния монет, даже шуба на ней меркнет.

Белослав улыбнулся, придвигая деньги к Добромиру.

— Коня на дворе видел? Лучшего жеребца тебе дарю. Не жадничай, Добромир, наш род в долгу никогда не будет. Коли беда заглянет к тебе, лишь весточку пришли, всегда помогу.

Добромир кивнул, соглашаясь.

— Конь справный, только надобно дочь спросить. Ну что, Чернавушка, люб ли тебе Малюта? Пойдешь за него?

Сердце от волнения выскакивало из груди. Язык словно онемел, не смея произнести ни слова. Отец нахмурился, предчувствуя недоброе.

— Чернава, я тебя спрашиваю? — Взглянул на Белослава: — Совсем девка от волнения растерялась.

Наконец, словно во сне, улыбаясь гостям, Чернава выпалила:

— Отчего ж не пойти? Только сначала хочу на том жеребце по деревне проскакать. Пусть люди видят, что жених ко мне щедрый пожаловал.

Добромир вздохнул с облегчением:

— Ну что, Малюта, пусть девка в обновке прокатится?

Малюта поднялся из-за стола, надевая тулуп.

— Пойду, помогу на коня сесть. Как бы не лягнул, больно буйный он сегодня.

Чернава шла, словно по тонкому льду. Вот он, черный жеребец, стоит в стойле, с ноги на ногу перешагивает. Что ж теперь будет-то? Она подошла и нежно погладила коня по гриве. Тот всхрапнул, кося на нее иссиня-черным глазом. Малюта, с улыбкой, по-хозяйски похлопал жеребца по боку.

— Хорош? Хорош! Лучший жеребец, сам объезжал. Теперь твоя очередь.

Малюта придвинулся ближе, пытаясь ее обнять. Тяжелое дыхание медовухи ударило девушке в нос, когда его жадные губы стали искать поцелуя. Чернава, ловко, по-девичьи, вывернулась.

— Пришел на коня сажать, так сажай. Нечего до свадьбы лапы распускать, медведь.

Малюта, усмехнувшись, поднял ее за талию, словно пушинку, усаживая на коня. Выведя жеребца из стойла, перебросил повод ей в руки.

— Гляди не зашибись, конь резвый.

— Сама знаю, — крикнула Чернава, давая жеребцу пяток. — Но, родимый, неси во всю прыть!

Жеребец дернулся, получив в бока, и резво с места пошел, оставляя далеко позади улыбающегося Малюту.

Конь летел словно ветер, едва прикасаясь к снегу. Могучая спина бугрилась мышцами, грива весело развевалась. Так легко Чернава еще никогда себя не чувствовала. Словно вырвавшаяся из клетки птица, она радостно отдалась полету. Из соседских домов повыскакивали любопытные девицы, завистливо глядя ей вслед. Детишки, выглядывая из-за плетней, бросали вслед снежками, весело смеясь. Чернава оглянулась на них мутным взглядом, прощаясь с каждым домом, с каждым двором родной деревни. Слезы ручейками потекли по ее щекам. Вот и закончилась деревня, жеребец свернул в лес, будто на знакомую тропу.

— Эй, красавица-невеста, — заговорил конь мужским голосом, — голову-то пригни, чтоб веткой не сшибло.

И тут, удивленная Чернава расхохоталась, расхохоталась облегченно и заливисто, узнав голос Стояна. Вот это да! Силен ведьмак в колдовстве, никогда бы от настоящего жеребца не отличила.

Заехав поглубже в лес, конь перешел на шаг, а затем и вовсе остановился.

— И нечего тут смеяться, девица. Совсем меня замотала. Ты бы еще сильней пяточками давала, так я бы еще во дворе заголосил. Все, приехали, слазь.

Чернава спрыгнула наземь, продолжая заливаться нервным смехом. Конь трижды перепрыгнул через пень, ударился оземь, и морок рассеялся. Ведьмак стоял, тяжело дыша, но довольно улыбаясь. Сама того не ожидая, Чернава обняла его, прижавшись к груди.

— Стоян, уведи меня отсюда. Уведи скорей.

Ведьмак нежно провел рукой по ее волосам, внимательно заглянул в заплаканные глаза.

— Пойдем. Не оглядывайся. Впереди тебя ждет иная жизнь.

Обнявшись, они медленно пошли по лесу. Затем ведьмак повернулся, взглянул на следы и тихо зашептал. Чернава повела плечами, роняя на белый снег черную соболиную шубу.

После долгого ожидания Малюта забеспокоился. Уж давно пора ей воротиться. Как бы беды какой не случилось. Он запрыгнул в сани и ужалил коня вожжами. След жеребца был отчетливо виден на снегу. «Ничего, — думал медведич, — от наметанного охотничьего глаза не скроешься». Вот за деревней конь свернул в лес. Малюта затормозил сани и пехом бросился по следу.

Через сотню шагов конь остановился. Вот Чернава спрыгнула на землю. А жеребец стал метаться словно раненый. Только что-то крови на снегу не видать. И тут Малюта растерялся. На снегу появились большие мужичьи следы, зато жеребец словно по воздуху улетел. По спине прошел холодок.

— Чертовщина какая-то получается. Чур меня!

Вот чужак схватил Чернаву, притянул к себе и повел ее в лес. Ярость застилала медведичу глаза, выхватив охотничий нож, Малюта бросился по следу. Не уйти тебе зимой, весь след словно на ладони. Смерть тебя ждет лютая, кто бы ты ни был! Сердце яростно колотилось в груди. Как же так, кто осмелился выкрасть его невесту? И вдруг следы оборвались. На снегу одиноко лежала дареная шуба, еще хранящая тепло Чернавы. Малюта поднял ее, аккуратно обошел это место со всех сторон. Ничего. Оба следа будто испарились. Тогда он стал звать Чернаву, метаться по окрестностям, люто ломая лапы елей. Отвечало ему только лесное эхо да карканье испуганного воронья. От бессилия Малюта принялся колоть ножом ближайшую сосну, остервенело сбивая руки в кровь. Наконец, выплеснув безумную ярость, прижался мокрым лбом к холодному стволу дерева и закричал:

— Я найду тебя! Слышишь, Чернава? Найду! Родом своим клянусь!

По возвращении домой медведичи обнаружили пропавшего жеребца, мирно жующего овес в стойле. Коня решили зарезать и утопить тело в болоте, поскольку в него вселилась нечисть.

Целый месяц медведичи безуспешно рыскали по соседним деревням в поисках Чернавы. Не найдя никаких следов, Малюта собрал вещи и ушел из родной деревни с ближайшим торговым обозом.