Потомок Одина - Сири Петтерсен Страница 7

– Нет. Даже она не может.

Он улыбнулся. Все в первую очередь думали именно об этом. А что скажет Илюме? Как матриарх семьи Ан-Эльдерин воспримет новость о том, что её внук избрал путь воина, а не очевидный путь к одному из двенадцати кресел, правящих миром сейчас и всегда?

Рамойя покачала головой. Даже она представить себе не могла, что ожидает Римера.

– Я всегда надеялась – верила…

Последнее слово вылетело из её уст очень быстро, чтобы скрыть оговорку, но было поздно. Рамойя надеялась, что он станет последователем Илюме. Ример удивился. Он никогда бы не подумал, что именно Рамойя станет так точно придерживаться традиций. У неё было множество причин этого не делать, и поэтому преданность Рамойи Илюме и Совету представлялась более чем трогательной.

Рамойя поднялась, и Ример тут же услышал, как в оконце влетел ворон. Она отодвинула сеть и выпроводила Ветле из закутка. Птица без команды уселась ей на руку. Она знала правила. Рамойя отвязала чехол, прикреплённый к лапам ворона.

Ример заметил, что на чехле выжжен знак Совета. Он вырос под сенью этого знака. Знак Всевидящего. Чёрный ворон, которого, как все были уверены, он тоже будет носить на лбу. Она вынула из чехла свиток и проверила печать. Послание предназначалось исключительно для глаз Илюме. Рамойя убрала его обратно в чехол и спрятала в карман.

– Вчера тоже был ворон. О Ритуале. В этом году он ведь пройдёт довольно рано? – она смотрела на него, будто ждала каких-нибудь объяснений.

– Да, – коротко ответил он. Непривычно рассуждать о делах Совета, словно они его не касаются. Но он больше не будет одним из них.

– Имлинги могут подумать, что слухи верны, – произнесла Рамойя. Ример не ответил. – Но Совет всегда подкидывает поводы для разговоров, – продолжала она. – Каждый год перед Ритуалом находится имлинг, который опять видел их.

Она хохотнула, не отводя безрадостного взгляда от Римера, как будто искала в его глазах реакцию на сказанное. Она, как и многие другие, считала, что ему известно намного больше о делах Совета. Как правило, так оно и было.

– Совет должен радоваться буйству народной фантазии, – сказал он. – Какой прок в Совете, если бы не было слепых?

Рамойя криво усмехнулась.

– В этом году и Ветле ведь будет участвовать в Ритуале? – Ример взглянул на паренька, который успокоился и сидел на скамье, прислонив голову к стене. Его глаза открылись, когда он услышал своё имя, но тут же снова сомкнулись.

Рамойя встала, взяла пустые чайные чашки и повернулась спиной к Римеру.

– Да, – ответила она.

Ример тоже встал. Он знал, что Рамойя редко и неохотно ездит в Маннфаллу. Настолько неохотно, что она решила остаться в Эльверуа, несмотря на то, что Илюме возвращается в столицу. Всё говорило ему, что визит завершён, но всё же Ример опустил руку ей на плечо. Очень маловероятно, что он когда-нибудь увидит её вновь. Возможно, на миг во время Ритуала, если ему представится возможность присутствовать на нём, но Ример приехал к ней, чтобы проститься. Только он не мог рассказать об этом Рамойе.

Рамойя повернулась к нему и улыбнулась, как будто прося прощения.

– Я пока не свыклась с мыслью, что буду жить здесь без вас.

Ример улыбнулся.

– Меня три года здесь не было.

Но он знал, что она имеет в виду. Рамойя была частью семьи Ан-Эльдерин. Со смертью его матери Рамойя утратила лучшего друга. Ример знал, что она так и не смогла до конца смириться с потерей. Вот только утешить её Римеру было нечем.

– Нам не следовало находиться здесь, – сказал он. – План был обречён на неудачу.

Ример удивился собственной откровенности. Возможно, её причиной стал тот факт, что их пути должны разойтись. Возможно, осознание того, что он никогда не пойдёт по стопам бабушки, дарило ему свободу. Он не понимал своих мотивов, но продолжил:

– Совет столько лет держал здесь Илюме, потому что это место расположено ближе всего к Равнхову. Никакого секрета в этом нет. Но сколько Чертогов Всевидящего Совету удалось открыть в Равнхове?

Рамойя осторожно улыбнулась. Ответ был известен им обоим. Ни одного. Равнхов обладал силой. Старинное княжество, кость в горле Совета. Равнхов был единственным местом в мире, которое Маннфалле никогда не удастся обратить в свою веру, и это несмотря на то, что города располагались на расстоянии всего лишь нескольких дней пути друг от друга. Но между ними простиралась пустошь слепых, Блиндбол. Тёмное сердце Имланда. Непроходимые горы, которых путники боялись и объезжали стороной. В то время как остальные территории одна за другой признали власть Совета, Равнхов сумел сохранить независимость. Теперь у города не осталось долгов перед Маннфаллой, и Равнхов с каждым днём наращивал своё могущество.

– Мы уедем на пару дней раньше остальных, – сказала Рамойя. – В моё отсутствие Нора присмотрит за воронами. Она готова к такой ответственности.

Ример кивнул. Только подумать, дочь кузнеца стала уже такой взрослой, что смогла поступить ученицей в Обитель воронов. Он помнил её пугливой малышкой, которая отказывалась принимать участие в лихих шалостях. Например, в покорении Пика Волка по западному склону…

Ример помнил, как он триумфально ступил на вершину, пребывая в твёрдой уверенности, что он – единственный, кому удалось взобраться на гору по отвесной стене. Но тут наверх с пыхтением выбралась Хирка с разбитыми коленками и как ни в чём не бывало уселась на некотором расстоянии от него. Она изо всех сил старалась не улыбаться, но он видел, что ей очень хочется это сделать. Эта девочка была для него глотком свежего воздуха. Она была единственным ребёнком в Эльверуа, кто никогда не преклонял перед ним головы и никогда не использовал в разговоре его титул. Она была как Ветле. Для неё не имело никакого значения, кто такой Ример. Она могла бросить ему вызов или послать его в Шлокну – а за такое, если бы кто-нибудь её услышал, Хирку вполне могли лишить жизни. Ример ощутил укол холода в груди. Он видел, как имлинги умирают и за меньшие проступки.

Но сейчас это не имело значения. Он больше не был пешкой в игре Совета. Он нашёл своё место. Для них он был уже мёртв.

Потомок Одина

Хирка сидела на берёзе и прижималась щекой к коре. Её тело казалось тяжёлым, как вязанка дров. Солнце село. Цвета поблекли. Торфяные крыши Эльверуа слились с окружающим пейзажем. Хирка жила во многих местах, но здесь она пробыла дольше всего.

Деревня располагалась в долине у моря. Кто-то из древних богов пытался большим пальцем раздавить первых прибывших сюда, но это были имлинги с севера, а их не так-то легко передавить. Они поселились в отпечатке, который оставил перст бога. Перед морем они были беззащитны, а с остальных сторон долину окружали синие скалы и пышные леса, простиравшиеся, насколько Хирка могла видеть, на восток, до горы Гардфьелль. Неподалёку от Эльверуа горы рассекала Аллдьюпа. На дне расселины без устали бурлила река Стридренна. Она вытекала в долину и впадала в море. К горным склонам лепились хутора, их окружали небольшие прямоугольники вспаханной земли. Больше всего их было на противоположной стороне долины. Там, где солнце стояло целый день.