Зеркальные очки. Антология киберпанка - Джеймс Патрик Келли Страница 64

Вопрос «когда» разрешается для него этим же вечером. Возвратившись с занятий в одном из закрытых тренажерных залов Цитрин-Тауэра, он видит мигающее сообщение на терминале.

Элис примет его следующим утром.

На этот раз в одиночестве, Кремень стоит на площадке перед входом кабинет Элис Цитрин, пока машина идентифицирует его личность. Вот бы та поделилась результатом, а то сам он не особенно понимает, кем является.

Двери разъезжаются, пещера приветливо распахивает пасть.

«Аверно», [73]— название само собою приходит в голову, когда он заходит.

Элис Цитрин сидит там же, где находилась несколько наполненных событиями недель назад, совершенно неизменная, кажется — вечная. Экраны вокруг ее механизированного кресла мигают в эпилептическом припадке. Но сейчас она не обращает на них внимания, внимательно разглядывая с трепетом подступающего Кремня.

Он останавливается перед неодолимым бастионом из компьютерных консолей, во второй раз вглядывается в ее лицо с недоверием и тревогой. Черты его странным образом напоминают его недавно оформившиеся собственные. Стал ли он походить на эту женщину лишь в силу того, что работает на нее? Или жизнь вне Брунглей на всех накладывает такой жесткий отпечаток?

Цитрин расправляет подол, а Кремень замечает все ту же зверушку, устроившую себе гнездышко в складках ее коричневого платья. В неестественно больших глазах отражаются экраны мониторов.

— Пора бы представить предварительный отчет, мистер Кремень, — говорит она. — Но сердце у вас бьется слишком сильно. Расслабьтесь, расслабьтесь — думайте, что все зависит от этого разговора.

Кремень и рад бы, но присесть ему не предлагают, и каждое слово его — он уверен — внимательно взвесят.

— Итак… Каковы ваши впечатления от мира, созданному мною и другими, подобными мне?

Заслышав самодовольное превосходство в голосе Цитрин, Кремень отбрасывает осторожность и почти кричит:

— Этот мир несправедлив! — Медлит, но честность заставляет его продолжить. — Он красив, ярок, часто — волнующ, но по сути своей — несправедлив.

— Прекрасно, мистер Кремень. — Кажется, Цитрин довольна его взрывом. — Вы открыли для себя главное противоречие нашей жизни. В куче дерьма таятся драгоценные камни, в смехе — слезы, и как отделить одно от другого, никто не знает. Но боюсь, не во мне причина мировой несправедливости. Несправедливость наличествовала, еще когда я была ребенком, и осталась, несмотря на все мои усилия. Может быть, я даже чуть увеличила неравенство. Богатые стали богаче, бедные по сравнению с ними кажутся еще беднее. Тем не менее в конце пути смерть подстерегает даже титанов.

— Но почему вы не прикладываете больше усилий, чтобы изменить положение вещей? — допытывается Кремень. — Это же должно быть в ваших силах.

Первый раз он слышит, как Элис смеется, и этот звук напоминает ему собственный горький смех, больше похожий на карканье.

— Мистер Кремень, — объясняет она, — я направляю все свои усилия, чтобы остаться в живых. Я не о теле — о нем заботятся машины. Я имею в виду угрозу убийства. Вы оценили стиль ведения бизнеса в нашем мире?

Кремень не понимает, о чем она, и признается в этом.

— Давайте тогда я расскажу, вкратце. Может быть, тогда вы взглянете на некоторые вещи иначе. Вы в курсе заявленной цели Второго конституционного съезда, не так ли? Сформулирована она была крайне высокопарно: «дать волю преимуществам американской системы ценностей», «встретить иностранных конкурентов лицом к лицу, гарантируя победу американского бизнеса, прокладывающего дорогу к демократии во всем мире» и тэ дэ. Очень красиво звучит. Но результат получился иным. Бизнес не привязан к политической системе per se [74]Он сотрудничает до тех пор, пока это в его интересах. А главными его интересами являются рост и господство. Как только учреждение ЗСТ освободило корпорации от всех ограничений, они вернулись к извечной битве, которая идет по сегодняшний день.

Кремень пытается переварить услышанное. В ходе путешествия ему ни разу не довелось увидеть открытых проявлений войны, тем не менее напряженность чувствовалась везде. Конечно же, Цитрин преувеличивает. Зачем делать из цивилизованного мира макроверсию анархических Брунглей?

— Вы когда-нибудь задумывались, мистер Кремень, почему вдруг Брунгли остались такой болезненной язвой посреди большого города? — как будто прочитав его мысли, спрашивает она. — Почему люди там живут в нищете?

Внезапно, подчинившись бессловесной команде, экраны мониторов начинают транслировать сцены из жизни Брунглей. Кремень ошарашен. Вот жестокое лицо его юности: провонявшие мочой улицы, накрытые тряпками силуэты на полпути между сном и смертью, хаос вокруг офиса Иммиграционной службы, увенчанная колючей проволокой изгородь над рекой.

— Брунгли, — продолжает Цитрин, — это спорная территория. Причем уже восемьдесят с лишним лет. Корпорации не могут договориться, кому ее разрабатывать. Любое улучшение, произведенное одной из них, тут же уничтожается командой конкурентов. Подобная патовая ситуация характерна для мира в целом. Каждый возжелал, чтобы его вытянули в рай земной за завязки собственного кошелька, точно кришнаита за его косичку. Но вместо этого мы получили мир, состоящий из лоскутков феодальных владений.

Представления Кремня пошатнулись. Он шел сюда, ожидая вопросов, предвкушая возможность высказать все то, что он считал своими выводами. Вместо этого ему прочли лекцию, его провоцировали, как будто Цитрин решала, является ли он достойным партнером для дискуссии. Но прошел он испытание или провалил его?

— Хватит на сегодня, мистер Кремень, — разрешает его сомнения Элис. — Ступайте и подумайте. Мы еще поговорим.

На протяжении трех недель Кремень встречается с Цитрин почти каждый день. Они вместе исследуют бесконечный спектр ее деловых интересов. Кремень постепенно становится более уверенным в себе, озвучивает собственные мнения и наблюдения гораздо тверже. Они не всегда находят общий язык, но Кремень ощущает странное чувство родства и близости с этой древней женщиной.

Иногда даже кажется, что она учит его, как мастер ученика, и гордится его успехами. Но бывает, она уходит в себя, отстраняется.

За это время произошли и другие перемены. Хотя Кремень больше не спал с Юнь с той памятной ночи, он более не ассоциирует ее с сиреной, этот образ перестал возникать на портретах. Они стали друзьями, Кремень часто видится с нею, наслаждается ее компанией, бесконечно ей благодарен за ту роль, что она сыграла в спасении его из Брунглей.

За его разговорами с Цитрин постоянно наблюдает ее зверушка. Это загадочное существо беспокоит Кремня. В Цитрин он не видит и следа эмоциональной привязанности, не может понять, зачем ей сдалось это животное.