Берег Стикса - Максим Далин Страница 6

— Этого не будет.

— И всё-таки…

Роман не удержался и дёрнулся к девушке в приступе желания взять её за руку. Она шарахнулась назад с выражением поразившей его гадливости.

— Не прикасайся, смертный, — прошипела, как кошка. — Прикоснёшься — убью.

Роман инстинктивно остановился, и девушка растворилась в сумеречных тенях. Когда она исчезла, Роман почувствовал, насколько замёрз. Он сунул руки в карманы в тщетной попытке согреться, и побежал в сторону метро. Второй контакт с нежитью тоже окончился ничем, но потихоньку обретался необходимый опыт.

Новым, к примеру, было то, что Роман, оказывается, научился куда-то входить — и сам не заметил. И ещё — что эти сущности имеют, очевидно, одни и те же критерии оценки людей. И вовсе не рвутся убивать всех подряд. И всё это очень и очень странно.

Татьяне и её мужу пришлось наврать, что нашлась отличная работа в ночную смену. За приличную зарплату.

Это дало Роману возможность отсыпаться днём без тычков и попрёков, а по ночам бродить по городу и наблюдать. По его расчётам, вранья точно должно было хватить на месяц. «Потом что-нибудь да придумается, — решил он легкомысленно. — В крайнем случае, одолжу у кого-нибудь». Кредитоспособность тех своих приятелей и знакомых, которые поверили бы Роману в долг хотя бы на рубль, он явно не учёл.

Все эти житейские мелочи казались ему неважными и пустяковыми. В особенности — в свете колоссального научного труда, в котором уже начали появляться какие-то проблески.

Шляясь по пустынным улицам, Роман выяснил для себя весьма принципиальную вещь: ночной город был неоднороден. Тяжело описать словами смутное ощущение, похожее на сон или предчувствие, но узнавать это ощущение Роман довольно скоро научился. Вампиры называли это «войти» — и Роман понял: нужно действительно войти в какое-то другое пространство, которое выглядит обычно и не имеет чётких границ, зато когда «входишь», в сердце появляется та самая, булгаковская, «тупая игла» и накатывает тоска или неоправданный страх. Улица не меняется, и небеса не меняются, и ничего не меняется — но чувствуешь некий явственный внутренний толчок. Вот тогда и нужно смотреть в оба — можно заметить вампира среди редких ночных прохожих.

Роман интересовал нежить, очевидно, значительно слабее, чем нежить интересовала Романа. Существа, не отбрасывающие тени и почти не оставляющие следов на снегу, решительно не желали замечать новоявленного исследователя. Они ровно ничего не предпринимали — не думали нападать, не вступали в контакт, а если Роман пытался заговорить с кем-то из них — изо всех сил старались поскорее улизнуть.

Причём не имело смысла обманывать себя: вампиры его не боялись. Эмоция, которую Роман наблюдал чаще всего, характеризовалась скорее как омерзение и брезгливость. Это ему совершенно не нравилось, потому что рушило все грандиозные планы.

Чтобы получить у вампира ответ на простой и прямой вопрос, приходилось тратить немыслимое количество сил, времени и изобретательности. За месяц мнимой «работы в ночную смену» Роман пять раз видел вампиров: трижды — мужчин, и дважды — женщин. Потрясающий экземпляр мужского пола — очень выразительное внешне существо с тёмными кудрями, статью профессионального бойца и мягкой походкой крупной кошки — походя взглянуло на подсунувшегося было Романа так, что он только к утру окончательно пришёл в себя от озноба, немотивированного ужаса и детского желания забиться в тёмный угол или укрыться одеялом с головой. Другие сущности были помельче, и волна страха, исходившая от них, ощущалась куда слабее; отличная особь женского пола, миниатюрная, изящная, напомнившая Роману рысёнка, показалась ему даже трогательной. Она шипела, как маленькая кошка, пытающаяся напугать мощного пса, прижалась к стене дома, чтобы не дать Роману себя коснуться — и он еле удерживал умилённый смешок.

— Ну, — говорил он, сократив дистанцию до минимума, совсем перестав бояться, — может быть, ты всё-таки скажешь, что нужно сделать, чтобы стать вампиром? Скажи — и я уйду.

— Сдохнуть!

— Этого мало. Правда, милая?

— Ф-ффа…

— Почему ты не укусишь меня?

— Я тебя не хочу! Уйди! Убирайся!

— А если бы?

— Отстань!

— Так что нужно сделать?

— Пойди да повесься!

Фф-ф… Отравиться они, что ли, мной боятся?

Роман только усмехнулся, размышляя о вампирах и самоубийстве. Спасибо за совет. «Царь велел себя раздеть, два раза перекрестился, бух в котёл — и там сварился». Дивный способ избавить объект моих исследований от моего общества. Не выйдет.

Хотя самоубийцы и фигурируют в числе претендентов. Но чего-то тут не хватает. Чего-то принципиального. Чего-то, без чего ничего не получится.

А что они шарахаются — это, пожалуй, даже хорошо. Возможно, они чуют своего. Всё — путём.

В конце февраля Татьяна устроила такой скандал, какого и старожилы не припомнят.

— Ты, урод, долго будешь на моей шее сидеть?! — орала она так, что тряслись стены. — Да на тебе, облом здоровенный, пахать можно, а ты со своими книжками дурацкими так и норовишь обожрать до костей! Тунеядец поганый! Ещё и врать повадился! Я вот скажу Петеньке, он тебе покажет, как у сестры последнее тянуть, выродок!

Роман смотрел в её разинутый рот и думал, что бить морду её Петеньке, человекообразной сущности в потрёпанных штанах и неизменной майке, из которой местами торчит упитанное волосатое тельце, было бы, пожалуй, не совсем корректно. Всё-таки муж сестры, да и потом он иногда даёт пожрать, как бы ты к этому не относился…

— Когда ты в своих грёбанных университетах штаны просиживал, я вместе с матерью хребет ломала! Чтобы жить, как люди!

— Тань, — сорвалось у Романа, — ты, правда, считаешь, что живёшь, как человек?

— Нет! — рявкнула Татьяна, резко увеличив голосовую мощь. — Я ж не могу одна горбатиться…

— Но горбатишься.

— Так из-за кого?! Приносил бы мне муж зарплату тысяч в десять, я б, может, и не считала бы копейки, а так — извини! Сосиски в холодильнике не бери. А если не пойдёшь работать, холодильник уберу в свою комнату. Понял?

— Тань, ты не кипятись, ладушки? Подожди месяцок. Тут наклёвывается одно дельце, выгодное… Шанс разбогатеть, малышка, вот увидишь…

Багровая Татьянина окраска начала потихоньку линять и снижать интенсивность. Роман знал свою сестру отлично: её самой эрогенной зоной с детства был кошелёк, и любые намёки на большие деньги также легко обманывали её и заставляли становиться доверчивой и кроткой, как другую женщину — намёки на большую любовь.

— Ты мне эти сказки уже десять лет рассказываешь…

— Танюш, ты не спеши… я, видишь ли, проводил разведку. Ну, по ночам. Скоро всё устроится. Только не порти мне политику, пожалуйста, а то я всё потеряю, а ты — вместе со мной.