Античные хроники - Валентин Леженда Страница 6

Что же выбрать?

— Э-э-э… — вразнобой проблеяли гонцы, выражая тем самым крайнюю степень своих сомнений.

— Я знала, что вы согласитесь, — захлопала в ладоши Ино.

И в этот момент послы поняли, что крупно влипли.

— Держите. — Царица протянула несчастным покрытую воском дощечку с ложным ответом Дельфийского оракула.

План коварного убийства переходил в решающую стадию.

— Вот какой ответ дала нам прорицательница пифия, — дрожащим голосом произнес один из послов. — Ну-ну… — Афамант сидел на троне, вяло поигрывая копьем, и скучающе глядел на греков, якобы прибывших из Дельф.

Рыжий парик царя был надет прямо на острие зловещего копья, вырезанного из черной древесины редкого, произрастающего исключительно в Эфиопии дерева.

Как завороженные глядели послы на этот парик, и с каждой секундой им становилось все яснее, что ничем хорошим все это для них не закончится. Но идти на попятную было уже поздно.

По правую руку от Афаманта сидела с ангельским выражением на смазливом личике царица Ино, как всегда строя из себя ни к чему не имеющую отношения дурочку.

На самом же деле царица здорово нервничала, но знали об этом разве что боги на светлом Олимпе.

— Ну-ну, — снова вяло подбодрил возвратившихся посланников Афамант.

Со стороны казалось, что он насадил на древко своего копья издохшую рыжую крысу.

— Пифия сказала… — облизнул пересохшие губы один из гонцов, — она сказала, чтобы ты принес в жертву богам своего сына Фрикса, и только тогда боги вернут плодородие твоим нивам…

Таким образом, роковые слова были произнесены.

— А-а-а-а!… — взревел на троне Афамант, метнув копье в ближайшего вестника.

Грек попытался увернуться, но из этой затеи ничего путного не вышло. Царь был прекрасным охотником. Копье угодило посланнику прямо в лоб, пришпилив к его голове рыжий парик Афаманта.

— Всех казнить! — продолжал орать царь, гневно подпрыгивая на троне. — Не щадить никого, ни женщин, ни детей…

Женщин и детей конечно же среди гонцов не было, но Афамант очень любил шокировать миний-скую общественность своей якобы чудовищной жестокостью, надеясь таким образом попасть в древнегреческие анналы. (Не каналы, не анусы там всякие, к канализации это слово никакого отношения не имеет. — Авт.)

Но в эти самые анналы царь так и не попал, хотя это, в общем-то, не так уж и важно…

Послы умоляюще посмотрели на царицу. Та даже бровью не повела, продолжая изображать из себя блаженную кретинку.

Дворцовая стража с ленцой приблизилась к гонцам.

Но тут один из посланников бросился бежать, своим мудрым поступком увлекая за собой остальных вестников царя. Был этот грек наполовину иудеем и потому соображал намного быстрее своих собратьев по несчастью.

Стража опять с некоторой ленцой устремилась за беглецами.

Должно быть, это выглядело достаточно странно, но царь на троне ничего не сказал, увлеченно ковыряясь в античном носу. Была у него такая неприличная забава с детства.

А все дело в том, что царица Ино, хоть и была у нее душа черная-пречерная, слово, данное кому-либо из подданных, держала.

Стражники немного погоняли посланников по Фивам, а когда те, выбившись из сил, просто повалились скопом на землю, для вида попинали бедняг сандалиями, после чего удалились восвояси.

Гонцы сразу смекнули что к чему, и больше их в Беотии никто никогда не видел.

— Всех казнить! — мечтательно повторил на троне царь Афамант. — И кстати… А где мой любимый сын Фрикс?

Фрикса поймали на окраине Фив. Юноша прятался среди руин, оставшихся от недавно разгромленных жилищ эфиопов.

Ловили сына царя всей Беотией, ибо об ответе Дельфийского оракула все уже были хорошо осведомлены.

Сплетни в те далекие времена передавались мгновенно и без всякого сотиуса-мобилиуса.

Сам Фрикс, например, ужасную новость узнал от какого-то вонючего попрошайки, уже неделю терроризировавшего Фивы своим зловонным присутствием.

Фрикс тут же бросился бежать.

Разумеется, за ним сразу же погнались добропорядочные граждане Беотии. Сначала они не знали, за кем гонятся, и делали это чисто интуитивно. Честный человек не будет по городу как угорелый бегать. Рассудив так, прохожие с залихватским криком «Держи вора!» бросились ловить обезумевшего от ужасной новости сына царя Афаманта.

Царский отпрыск кое-как отстреливался на бегу из отличного лука, звенящего, как струны арфы Эола (дедушки Фрикса). Оружие было при нем, потому что кошмарная новость застала юношу, когда тот возвращался в город с охоты.

Метко бил великолепный лук царского сына. Словно сам божественный дед направлял разящие цели точно в яблочко (глазное! — Авт.).

Многих простых граждан Фив положил в тот день меткий Фрикс. И, что характерно, бил наповал исключительно в правый глаз.

Позже выяснилось, что охотился наследник Афаманта преимущественно на белок. Ну а кто же не знает — ценный мех белки нельзя портить, посему бедных зверьков и по сей день мочат стрелой (пулей. — Авт.), направленной в маленький, выпуклый, симпатичный глазик.

Но тогда, в пылу неистовой травли, преследователям мерещилось некое зловещее предзнаменование в том, что лук Фрикса бил точно в цель.

Однако справедливости ради следует заметить, что свое азартное преследование добропорядочные граждане Фив не прекратили. Ведь не каждый день им выпадала такая забава, такой великолепный шанс сорвать накопившуюся злость, если не на самом Афаманте, так на его молодом сыне.

Многочисленные трупы покрыли улицы древнего города. Но как ни крути, а стрелы у Фрикса неотвратимо заканчивались. Последних двух добропорядочных граждан наследник задушил тетивой, ну а затем… затем его схватили.

Во дворце, куда добропорядочные граждане приволокли связанного по рукам и ногам Фрикса, уже все было готово для жертвоприношения.

Радовалась царица Ино, и было от чего. Ее кошмарному плану все-таки удалось сбыться. Радовался и царь Афамант. Потому царь радовался, что после жертвоприношения исчезнет напасть, обрушившаяся на Беотию, и за ночь взойдут к небу зеленые ростки.

Связанного Фрикса попытались уложить на окровавленный алтарь у изваяния бога Аполлона. Но раньше на этом алтаре умерщвляли кур, уток и всякий мелкий недоразвитый рогатый скот. (Ну а кто нормальный отдаст богам здоровую животину? — Авт.)

Не помещался на алтарь упирающийся царский сын, ну никак не помещался. Ногу левую, правда, на жертвенник уложить удалось, но Фрикс так брыкался, что отбил этой самой ногой мраморной статуе величественное мужское достоинство — знаменитую гордость Аполлона.