Сила меча - Дмитрий Тедеев Страница 56

А я равнодушно понял, что могу уже вроде бы двигаться, хотя тело и душа оставались слабыми и онемевшими. Как во сне я взялся одной рукой за щиколотку деда, а второй толкнул его в колено.

Дед тяжело, плашмя рухнул на землю. Но дубину не выронил. С огромным трудом я поднялся на ноги и, качнувшись, вновь чуть не упав, шагнул к деду, чтобы попытаться забрать у него из рук его палку. Вовсе не для того, чтобы затем ударить его самому, просто не хотел, чтобы он забил меня насмерть, как только что это сделал со щенком. Но старик, решив, что я сам теперь собираюсь убить его, вцепился в дубину намертво.

Я умел отнимать оружие у противника, Олег успел неплохо научить. Но сейчас тело никак не хотело слушаться, руки были непривычно слабыми и неуклюжими, и вырвать дубину у деда мне не удавалось. И тот тоже понял это, на лице его, только что искажённом смертельной тоской, вновь появилась жуткая ухмылка. Вот сейчас он оттолкнёт меня, собьёт с ног, точнее – просто уронит, на ногах я и так практически не держусь, встанет сам, опять замахнётся дубиной…

Я не стал ждать, когда дед меня уронит. Упал сам. Коленом на голову деда. Жёстко вкладывая весь свой вес в этот удар коленом. Сил у меня не было, но вес никуда не исчез. И был он вовсе не шуточным, мало кому из сверстников я уступал размерами. Для того старика моего веса хватило вполне…

Хруст, раздавшийся от удара, я не смогу забыть никогда, этот звук будет преследовать меня до конца моей жизни. Я медленно поднялся, забирая палку у бившегося в конвульсиях деда. Не знаю, смог бы он выжить после того моего удара коленом. Вряд ли. Но я не стал проверять. Я не мог смотреть безучастно на его агонию. Ударами дубины я добил, убил его окончательно. Со щенком я не смог этого сделать, а с этим стариком почему‑то смог. Может быть потому, что онемение в теле, туман в сознании ещё не прошли, я продолжал действовать как в полусне, наблюдая за собственными действиями как бы со стороны.

Когда дед перестал шевелиться, я, стараясь не смотреть на него, отбросил в сторону окровавленную палку и повернулся к щенку. Щенок тоже уже не двигался, его мучения закончились.

Я не стал хоронить ни деда, ни щенка. Не было сил, да и нечем было бы копать жёсткую землю. Оставил всё как есть и пошёл. Пошёл, сам не зная куда. Мыслей в голове не было, душа омертвела под грузом глухой отупляющей тоски. Хотелось умереть, убить себя, но не было сил даже на это.

Шатаясь, я шёл и шёл по ночному лесу. Постепенно тело стало оживать, но душа оставалась мёртвой. В голове как‑то апатично и тяжеловесно стали шевелиться мысли. О том, что я стал убийцей. Я – убийца. Я не мог в такое поверить, мне хотелось проснуться и увидеть, что на самом деле всё хорошо.

Проснуться не получалось. Чем больше я приходил в себя, тем становилось тоскливее и страшнее. Всё ведь было наяву, вдруг с безнадёжной ясностью понял я. Я НА САМОМ ДЕЛЕ стал убийцей. И останусь им навсегда. И это, скорее всего, ещё далеко не самое страшное, что произошло со мной.

Где я? Что будет дальше? Что мне теперь делать?

От таких вопросов на душе сделалось совсем уж мерзко. И чтобы отвлечься, я принялся тупо размышлять над тем, кто этот старик, зачем он убивал щенка, зачем он убивал его так жестоко, почему хотел потом убить и меня как этого щенка.

В конце концов я решил, что старик этот занимался чем‑то вроде колдовства, шаманил как и я, пытаясь установить контакт с какими‑то сверхсилами. И использовал для этого тот же метод, что по наитию использовал и я. Вой, но не просто вой, а вой на пределе, а может – и за пределами сил, вой, в который вкладываешь всего себя, всю свою душевную муку, отчаяние и боль, вкладываешь, находясь на грани жизни, а может быть – и переступив уже эту грань… Только вот я делал это сам, а дед использовал доверчивого и беззащитного щенка, заставив выть его. А чтобы щенок действительно выл как последний раз в жизни, колдун просто убивал его. Убивал медленно и мучительно.

Старик добился своим чёрным колдовством явно не того, чего хотел. Явно не хотел и даже не ожидал он моего появления в разгар своей мерзкой работы. Но то, что я появился, и появился именно здесь, где в голос плакал убиваемый щенок, наверняка было как‑то связано с дедовым колдовством.

Я уже тогда догадался, и затем это подтвердилось, что такое колдовство было вне закона в этом мире. Оно жестоко преследовалось, вовсе не из‑за жалости к животным, а из страза перед возможными тяжёлыми последствиями. Поэтому старик и решил убрать меня как опасного свидетеля.

Голова трещала от боли, непрошеные безрадостные мысли тяжело, со скрежетом ворочались в ней. Что же всё‑таки произошло со мной? Где я? Как вернуться домой?

Неожиданно лес расступился, впереди открылись поля. Недалеко от кромки леса я увидел небольшой стог. Спотыкаясь, из последних сил добрёл до него и рухнул в душистое сено. Перед глазами распахнулось чужое ночное небо, голова закружилась, стог подо мной как будто куда‑то поплыл, стал проваливаться, и я почувствовал, уже засыпая, как лечу, падаю в бескрайнюю черную бездну…