Обручённая со смертью. Том 2 - Евгения Владон Страница 56

– Дыши, девочка, глубоко, как только сможешь. Тебе нужно находиться при полном сознании. – самое обидное, хрен теперь как-то повернёшь голову и посмотришь на того, кто ко мне в этот момент обращался. Правда, глаза хоть немного, пусть и со скрипучей болью, но двигались. Скосить их в сторону говорившего (вернее, говорившей) наконец-то удалось и вроде даже на пару миллиметров сдвинуть с опоры затылок.

– Какого?.. – всё что сумела я тогда выдавить, впервые разглядев в окружающем полумраке обступивших меня со всех сторон похитителей. Спасибо хотя бы за то, что в человеческом обличье. Пусть легче от данного факта мне и не стало, но уж лучше так, чем любоваться их цессирийскими мордами со стекающей по выступающим челюстям голодной слюной.

– Я на твоём месте постаралась бы расслабиться. И не особо дёргалась. Толку от этого всё равно никакого?

– Точно никакого? Или всё-таки КАКОГО? – в этот раз у меня получилось получше и даже ещё на чуть-чуть повернуть голову, чтобы впериться упрямым взглядом в отмороженное личико красноволосой предводительницы местного клана.

Место, кстати, я тоже вспомнила. Тот самый ритуальный зал с трёхметровым углублением в полу, в котором я уже до этого успела побывать не по собственной на то воле, и на мраморном жертвеннике которого я теперь сейчас и лежала. А ещё я заметила Гросвенора где-то у изножья алтаря и как минимум восьмерых цессерийцев в чёрных костюмах с их последней вечеринки. Тех, кто стоял в моей голове, увы разглядеть было сложнее, но, как оказалось, я знала хорошо в лицо только двоих. Странно, но Ардагаста среди них не наблюдалось.

При чём сам зал вроде как был погружён в глухую темноту, а единственный источник света – тот самый молочный камень-минерал, что мерцал прямо надо мной и чем-то напоминал подвешенную для вполне конкретной цели крышку гроба. И его размеренная световая пульсация очень скоро начала меня раздражать, если не хуже. Казалось, она двигалась, пусть и медленно, плавно, без пугающих рывков, но, мать вашу, ОНА ДВИГАЛАСЬ!

– Я же тебя вроде на твоём русском языке попросила, почти по-хорошему. Расслабься и не сопротивляйся.

– Серьёзно? По-хорошему? Это что, типа ваш цессерийский юморок? Может ещё для полного счастья устроите здесь групповой стэнд-ап? Правда, с оргиями у вас выходит намного лучше, хотя я и не любитель…

Красноволосая стерва сдержанно выдохнула и отвела свой тяжкий взгляд к белому валуну.

– Я бы с радостью заткнула твой рот каким-нибудь плотным кляпом, но он, к сожалению (я о твоём рте, если что), нужен для проведения ритуала.

– А хирургический не подойдёт? – не то, чтобы я горела страстным желанием растянуть себе рот стальной растяжкой, но молчать тоже не особо-то хотелось. Тем более, когда до жути страшно, а я даже не могу прочувствовать, как у меня скручивает желудок от шокового стресса и трясутся все конечности. Так что голова, рот и язык – единственное, что ещё более-менее поддавалась хоть каким-то чувствам осязания.

– В хирургическом – сталь и стеснённый проход. Просто заткнись.

– Если что, меня зовут Настей. И что значит «стеснённый проход»? Что вы собираетесь пихать в мой рот? И где Адарт? Что вы с ним сделали?

В этот раз главвредина местного шабаша мне не ответила, зато обратилась на своём наречии к стоявшим вокруг алтаря цессерийцам. После чего, вся эта банда, как по команде, подняла руки и приложила все свои ладони к молочному кристаллу. Картинка не самая вдохновляющая, если учитывать моё плачевное положение и полное неведение о происходящем. Стылым холодом пугающего предчувствия пробрало меня в этот раз вполне осязаемо и тем страшнее было воспринимать явно усугубляющийся вокруг меня кошмар. Не чувствовать своего тела, но пропускать все страхи и мою зашкаливающую реакцию сквозь онемевшие нервы – те ещё незабываемые впечатления.

А когда эти грёбаные шаманы закрыли все, как один, свои глаза и начали что-то там в унисон нараспев декламировать, уж больно схожее с латинскими песнопениями или псалмами, мне как-то совсем стало нехорошо. Потому что камень надо мной сразу же будто бы ожил, стал мерцать ещё интенсивнее и ярче, а плавающий в нём свет – разрастаться и… обретать более живую форму. И хрен бы с одной только визуальной картинкой. Меня мгновенно приложило к алтарю более ощутимым гнётом, и в этот раз он исходил не от моего чем-то накаченного тела. Теперь я чувствовала гудящее давление, которое излучалось именно белым камнем, и оно наполняло меня своей жуткой вибрацией, забираясь мне в голову, в лёгкие, глаза и… Да, в самую душу. А может пока лишь пыталось забраться, чтобы окончательно парализовать и лишить возможности не только не двигаться, но и не думать.

Дышать с каждым разом становилось всё труднее и болезненней. И не удивительно, поскольку паника нарастала прямо пропорционально раскручивающемуся внутри камня чудовищу. А то что это было именно чудовище, я нисколько не сомневалась. К тому же, оно совершенно не скрывало собственных намерений, прессуя мой рассудок своим инопланетным менталом, от которого ещё сильнее перехватывало дыхание, а сердце рвалось аритмичными переборами сквозь ледяную корку выхолаживающих страхов. И, кажется, оно настраивало между нами какие-то невидимые сети энергетической связи, посылая по её нитям-«проводкам» пока ещё лёгкие разряды непонятного содержания. Очень хотелось верить, что это был не какой-то там ментальный вирус, от которого мой разум окончательно съедет с катушек или мутирует в нечто иное, мне не принадлежащее. Жаль, что в такие моменты тебе не остаётся ничего другого, как наивно надеяться и беспомощно ждать… Своей неминуемой участи, захлёбываясь страхами и…

Криками?

Да, я вроде закричала. Но получилось ли у меня хотя бы это, так как ничего другого я всё равно сделать не могла. А тот ужас что предстал моим глазам так и вовсе превзошёл все возможные и невозможные ожидания.

По началу мне показалось, что я увидела за ассиметричными гранями шлифованной поверхности камня размытые черты получеловеческого лица, и оно смотрело прямо на меня… большими чёрными глазницами. Всего лишь пугающий образ, больше схожий с разыгравшимся воображением помутневшего взгляда и рассудка. Только ни черта это было не видение и не игра света с тенями, поскольку сквозь слитые голоса цессерийцев, распевающих свои внеземные мантры, я услышала не извне, а в своей голове ещё один громкий шёпот со вполне чётким произношением и звучанием. Единственное, я не понимала языка, на котором он говорил. И он очень интенсивно заползал в мой мозг ментальной кислотой, от которой тут же лопались бурным фейерверком все встречные на его пути нейроны, вызывая тошнотворное головокружение с ложным «опьянением» от очень быстрой потери мозговых клеток.

А потом и вовсе произошло нечто запредельное. Из камня начали выползать вроде уже как знакомые лучики светящихся линий, точечек, загогулин, которые очень быстро нарастали и срастались, сливаясь в целую дюжину объёмных, а вскоре и рельефных щупалец непонятного цвета. При чём с такой пугающей скоростью, словно они просачивались именно сквозь камень, вытягивая из него белокипенное лицо самой настоящей и живой медузы Горгоны. И лицо это тоже вытягивалось, преображаясь в более чудовищную маску с осклабившейся пастью, при виде которой лучше сразу свихнуться, лишиться чувств, а то и вовсе испустить дух от разрыва сердца. Разве что ни первого, ни второго, ни третьего со мной так и не случилось. И в камень от осязаемого взгляда гладких, как глянцевый гагат, глаз я тоже не обратилась. И это было самым страшным – оставаться чуть ли не в полном сознании, видеть, понимать и чувствовать, всё что происходит, но ни черта при этом не делать!