Император желает жениться - Татьяна Раннерс Страница 56

Рингард тоже не спешил со мной объясняться, даже когда мы очутились на казавшемся теперь уютным заднем дворе. Открывая тяжелую дверь в замок, он отпустил мою руку, а уже по коридорам просто шел впереди, указывая путь. Вдруг поняла, что меня порядком утомила его манера ходить так, чтобы я постоянно бежала хвостиком. Думая об этом, я тихо закипала от злости и не заметила, как мы оказались на кухне. Тут-то император, наконец, соизволил обернуться ко мне:

— Нужно выпить чего-нибудь горячего, чтобы согреться, — заявил он и поинтересовался с усмешкой: — А ты сильно хмелеешь?

Я оценила близость своего знакомства с крепкими напитками и честно призналась:

— Не знаю, раньше не доводилось.

— Исправим, — шутливо пригрозил Рингард.

Мне он предложил расположиться на лавке за одним из столов, а сам исчез в подполе, откуда вынырнул с большой бутылью наперевес. К моему удивлению, искать бокалы для содержимого император не стал, а вместо этого вылил добрую его половину в казанок, под которым зажег огонь. Далее в густое кроваво-красное вино отправились какие-то сушеные травы и ягоды, ложка меда, а после недолгих раздумий — еще и часть уцелевшего мандарина. Помешивая свое варево, мужчина с сомнением покосился на меня и влил в казанок отвар из сухофруктов, что нашелся в кувшине на столе.

Получившийся напиток был перелит в глиняную кружку и торжественно предложен мне. Пахло вкусно, но отпить горячего вина меня вынудило только нежелание огорчать довольного собой Рина. Распробовав, я изумленно обнаружила, что императорское угощение не только согревающее, но еще и очень вкусное.

Рингард тем временем наполнил свою кружку и уселся напротив.

— Не жалеешь, что магия разрушена? — неожиданно спросил он.

Я призадумалась и отрицательно покачала головой, ведь разительных изменений не произошло. Но кое о чем я правда сожалела:

— Обязательно было уничтожать брошь в лаве? — надулась немного. — По-другому никак?

— Это самый быстрый способ, — отозвался император. — Мое колдовство не может устоять перед чистой необузданной Огненной стихией. Оно просто растворилось, как исчезает река, впадая в море. Становится неважно направление ее течения, понимаешь?

Очевидно, Рин пытался подобрать наиболее близкие моей колдовской природе сравнения, будто без того мне не осмыслить сказанное. Неужто я так и осталась для него девчонкой недалекого ума?

— Если все так просто, что ж ты сам не выбросил свой артефакт? — осведомилась колко.

Рингард предпочел не заметить мой тон и продолжил наставлять, аки школьный учитель:

— За такое пренебрежение порождением собственной магии я мог дорого поплатиться, — заявил он. — Стихия и без того не жалует магов, что пытаются ее укротить, а за неоправданное расточительство можно и вовсе сил лишиться.

Запомнила, на всякий случай. Мы помолчали немного, увлеченные остывающим вином, но я то и дело ловила на себе пристальный взгляд поверх кружки. Дабы избавиться от неловкости, поинтересовалась:

— А что с остальными брошками? Надо бы и других «невест» расколдовать…

— Одну я обнаружил в своем кабинете, и она была деактивирована, — сообщил император. — Полагаю, колдун уполномоченный постарался?

Я задумчиво кивнула. Стало быть, кэр Иан сумел снять заклятье и просто проверял, захочет ли сама провидица и дальше ходить зачарованной?

— Кому она принадлежала? — прервал мои размышления Рингард.

— Гретте, — зачем-то солгала я.

Мужчина удивленно поднял брови.

— А я посчитал, что эта проказница избавилась от подарка, едва заполучив, — поделился он довольно точной догадкой.

— А что, сработало бы? — полюбопытствовала я.

— Я не проверял, но думается, оставаясь в другом мире, артефакт теряет силу своего воздействия.

Ясно теперь, отчего моей рыжухе здешний повелитель с самого начала был побоку. Как и бедняжке Ханне, которая свою брошь пожертвовала нищему.

— Что ты намерен делать с оставшимися приворотами? — не унималась я.

— Ревнуешь? — хитро уточнил Рин.

Может и так, вот только никогда в том не признаюсь. Впрочем, он отповеди и не ждал.

— Джила оказалась невосприимчива к такого рода чарам — слишком она холодна, — обыденно рассказывал император, — а вот Вайоми, напротив, чересчур прониклась. После одного инцидента пришло вынудить ее избавиться от броши, якобы в качестве наказания. Малика же вернула мне подарок сразу по прибытию, заявив, что ей подобные украшения по статусу не подходят.

На том он замялся, подбирая слова:

— Я знаю, ты не одобришь, — продолжил Рингард, — но в силу некоторых обстоятельств чары, наложенные на Видану, придется оставить как есть.

Я равнодушно дернула плечами. Все-таки не зря я ему солгала про брошку провидицы. Он-то тоже со мной делился отнюдь не всем. К примеру, император предпочел умолчать о явно непростом (недаром его сам Мариас приволок) колье, которое чудным образом оказалось на шее у нашей принцессы. Не пожелала носить зачарованное серебро, получила колдовское золото, так?

Видя мое недовольство, Ринганд устало потер лоб ладонью и тихо заговорил:

— Послушай, я ведь не простой парень, и не смог бы стать им, даже при желании, — проговорил он, будто извиняясь. — Власть оставляет свой отпечаток на всем, что я делаю. В своих действиях мне необходимо руководствоваться прежде всего здравым смыслом. Что у меня в основном получается, если только дело не касается тебя.

Я невольно улыбнулась: наши полуночные прогулки вряд ли можно назвать «здравым» поведением для императора. Тут же отметила, что в этот раз Рин не смотрел настороженно на мою улыбку, а усмехнулся в ответ.

— Ты отличаешься от всех, кого я знаю, — заявил он. — Порой мне кажется, что ты считаешь титул моим недостатком.

Я покачала головой: не то, чтобы и впрямь недостатком…

— Мне сложно мириться с безжалостностью твоих поступков и решений, — призналась я.

Вопреки затаенной надежде, император не принялся уверять, что отныне станет самым добрым и справедливым. Вместо этого он подался вперед и накрыл мои руки горячими ладонями, словно утешал.

— Я не в силах это изменить или заставить тебя понять, — его голос почему-то охрип, — но и у короны есть свои преимущества. В моей власти оградить любимую от грязи и жестокости придворной жизни. Я могу навсегда остаться для тебя тем мужчиной, кто пойдет в завоевательный поход за фруктами, лишь бы ты меньше тосковала по дому. Мне нравится быть таким — я становлюсь лучше рядом с тобой.

Как же лестно слышать подобное! Одно смущало: я сама-то делаюсь только хуже. Лгу, подозреваю, выслеживаю, даже заговоры строю… И прекращать в ближайшее время не собираюсь!

Волновало меня и еще кое-что: