Практика - Наталья Самсонова Страница 51

— Эх ты, сластолюбец, — фыркнула я. — Вишнеед.

— А что мне остается, — улыбнулся эльф. — Все лучшие девушки заняты.

— Ну, в твоем случае можно съехать на то, что твоя возлюбленная еще не родилась, — рассмеялась я.

Двери мы открыли с трудом. Зато в гостиной нас встретили бодрый Вьюга и Кариса — они сразу забрали подносы и расставили на столе снедь.

— А все-таки с Рысью ходить выгодней, вон сколько вкусноты мясной, — мурлыкнул эльф.

Верена вытаскивать пришлось силой — алхимик ругался, сопротивлялся и кричал, что мы убиваем науку. Но положив в рот первый кусочек свиного стейка с брусничным соусом, гневаться перестал.

— Что-нибудь откопал? — после ужина Кариса встала в дверях лаборатории, и Верен был вынужден вернуться на диван.

— Да там все просто, ты по Вьюге видела. Что мы чувствуем, когда влюблены? — огорошил нас алхимик. — Ну же? Эх вы, любители вы, а не влюбленные. Сердце бьется чаще, дыхание сбивается, ладошки потеют.

— То есть там не приворот, а отрава, что ли?

— Да, и на саму Тилу она тоже действует. Этакое взаимное недомогание. Ее можно отправить в тюрьму — покушение на его высочество строго карается.

— Это надо крепко обдумать, — выдохнула я. — Очень крепко.

Думали мы громко, перекрикивали друг друга, а Лий даже пытался лезть с Вьюгой в драку. Но Дар, по сути, довольно снисходительно относится к ушастику, поэтому дуэль не состоялась.

— Слушайте, но не может же она и себя травить? — заметила я.

— Лет пять назад, до открытия Госсмарха-Лёвэ, это, кстати, было предсмертное открытие тогдашнего главы рода Лёвэ, придворные дамы пили настой из лайссы. Чтобы достичь бледности, полупрозрачности и чтобы глаза блестели, — флегматично выдал Верен. — А это яд оказался, смертельный. Медленный, правда.

— То есть, они все умерли?

— Не поверишь, — оживился Верен, — господин Риер доработал сыворотку, и некоторых удалось спасти. Но ведь сейчас его продолжают пить! Меньшими дозами, но их сразу видно. Бледные, худые, зато глаза огромные и блестят. Мода на внешность эльфов никогда не пройдет.

Мы помолчали, проникаясь дуростью некоторых высокородных леди. И тогда Кариса неуверенно предположила:

— Итак, у нас «ветка» — либо она делает это сама, либо ее травят вместе с принцем.

— Я за то, что она делает это сама. Никаких толковых знаний по артефакторике у нее нет, — тут же добавил Верен.

— Но возможно, это не ее вина, — для справедливости добавила я. — Кто рассказывал про неправильное преподавание? Ты, Кариса? Так что тут тоже вилка, то есть ветка. Тьфу, развилка, вот.

— Сплошные вилки... — Вьюга пытался вырисовывать наши мысли на листке бумаге.

— Их нужно свести, — произнес Верен. — Тилу и принца, если она запаникует, находясь с ним в закрытом, непроветриваемом пространстве, значит, знает, чем дело кончится.

— А чем? — спросила я.

— Что будет, если бесконечно разгонять сердце? — вопросом на вопрос ответил эльф.

— Плохо станет, может, даже умрет, — одновременно ответил мне Вьюга. — А за диагнозом — к целителю.

— Пишем письма? — спросила Кариса.

Я прикусила губу, взвесила все за и против и покачала головой:

— Нет, идем к Элиму. Поговорим с ним откровенно, расскажем, что узнали.

— Потому что он наш друг? — с сомнением спросил Лий.

— Потому что он будущий император, — покачала я головой. — И другом я его называю именно потому, что он хочет, чтобы его так называли. Вначале он показался мне одиноким и несчастным. Но сейчас мне все больше кажется, что это маска. И что он еще покажет нам всем кузькину мать.

— Кого?

— Неважно, — отмахнулась я от Карисы. — В общем, не стоит ничего затевать за спиной предположительного умного и подлого противника.

— Чего ты его сразу подлым-то? — поразился Вьюга.

— Да потому, — рыкнула я, — что вокруг нас будто петля затягивается. Не наш ли принц в интригах упражняется? Силы не дали боги, так, может, он мозгом силен.

— Мы в стане врага, — со смаком произнес Дар, — значит, станем осторожней.

— Главное, это не выпячивать, — кивнула Кариса.

— Идем? — поднялся Верен.

— Под вечер? — нахмурился Лий и тут же прибавил: — А хотя да. Мы же наивные и честные некроманты, которые бегут спасать своего венценосного друга.

— Так поскакали, — скомандовал Вьюга и открыл дверь.

«Скакать» нам пришлось долго. Сначала едва-едва разминулись с Роуэном. Хоть мне и кажется, что он нас почуял. Потом выскочили пред светлы очи милорда фон Райт, папеньки Тиламины. Он обжег нас таким добрым взглядом, что мне захотелось провериться на проклятья — мало ли что.

— Да что они все выперлись-то? — возмутился Лий. — Что за выгулка?

— Так маньяк на поводке, — хмыкнула я, — можно гулять и предаваться любовям. Вон, прислушайтесь, что за углом происходит.

Верен покраснел и прибавил шаг. Мы, посмеиваясь, догнали его и притормозили у входа в покои принца.

— А почему его никто не охраняет? — пришла мне в голову мысль.

— Магия, — пожала плечами Кариса, — наверно. Защитные плетения и прочее.

Толкнув дверь, мы вошли внутрь и расселись на маленьких креслицах. Обезличенно-официальная зона ожидания была мне уже знакома. Серо-голубые тона как бы намекали нам на то, что пришли мы незваными.

— Рысь? — Элим выглядел сонным. — У меня, когда сигналка засветилась, я даже не поверил, что ко мне кто-то пришел. Пойдемте.

— А не тут? — я развела руками, намекая на то, что нам не по чину входить так далеко.

— Я тут не люблю, сразу как-то холоднее становится. Идем. Вина?

— Да тут, наверное, без самогонки не обойтись, ваше высочество, — хмыкнул Вьюга.

— У меня есть, — пожал плечами Элим. — Давно стоит, правда. Подарок из Степи. Настояли на том, чтобы вручить лично в руки.

— Отлично, — потер руки Лий, — с друзьями надо делиться. А орочий самогон — это очень весело!

Настоящего веселья не вышло. Элим практически не пил, да и мы только рюмки «целовали». Не возникало у нас ни малейшего желания действительно пошалить. Но его высочеству нравилось. На мгновение мне даже стало стыдно из-за всех наших подозрений. Но только на мгновение.

Да и на дверь нам указали довольно по-королевски, снабдив с барского плеча двумя бутылками крепленого вина.

— Если кому-то не дано дружить, — глубокомысленно произнес Вьюга, — то зачем пытаться?

— Затем, что отсюда нужно свалить живыми и ничем не заклейменными, — отозвалась я. — Не хочу я королевского вина.