Энгус. Первый воин - Орландо Паис Фильо Страница 50

И хотя мне все было теперь ясно как день, ехал я не торопясь, ибо просто не знал, с чего начать. А для начала нужно было достать лодку. Я знал, что мой злейший враг Айвар сейчас прибыл в порт Эрин с еще большей, чем прежде, ордой воинов и рабов. Значит, мне надо было как-то добраться до юга Кимра и, если возможно, продать свою лошадь и на каком-нибудь корабле добраться до Дублина, укрепленного порта норманнов на острове Эрин. А уже оттуда я мог бы спокойно идти вместе с норманнами до тех пор, пока не выслежу и не убью эту змею. Айвар теперь вернулся в свой самый надежный порт и будет сидеть там, где чувствует себя в полной безопасности. Там-то я и найду его и одним ударом положу конец тирании этого червя.

Я хотел, чтобы мои воля и молитвы подарили мне такую возможность, а пока бесконечные повороты дороги привели меня в лес, и я въехал под сень его деревьев, не зная, не готовят ли они мне какой-нибудь сюрприз. Ветер, шумевший в кронах, казалось, шептал какие-то незнакомые, неслыханные ранее слова, и это будто бы были слова о моих поисках. Откуда-то из самого темного и дальнего угла души я спрашивал себя и мир: а что, если я не ищу ничего, кроме удовлетворения личной ненависти? Но нет, это ни в коем случае не являлось простым мщением! Пытаясь восстановить потерянную честь отца, я восстановлю честь тысяч людей этого несчастного острова, я удовлетворю их порыв к свободе, помогу им в борьбе против тирании, насилия и рабства. Судьба моего потомства, моих наследников теперь полностью зависит от того, как я поступлю сейчас. Ибо я задумал великое дело, и если сумею исполнить его, то не только для себя — но для многих людей. И пусть я не увижу этого сам, но знаю, что счастье расцветет в каждом уголке страны и повлияет на будущее моего потомства. И это будет счастье, достигнутое моими нынешними настойчивостью и мужеством. Мои достижения будут продолжаться в крови моих детей и внуков… Я помещу в родных жилах навеки то самое мужество, которое сейчас так необходимо для исполнения моего святого намерения… Итак, заглянуть в лицо судьбе или убежать? Такая дилемма поставлена теперь передо мной самой жизнью. Так что же: выбрать простую жизнь, избежать всех проблем, выжить без особого труда — или заглянуть глубоко в незнаемое и выдержать с ним бой? Предпочесть правду, которая победит все, или жизнь, полную лжи и наслаждений? Испытание мужества или горечь заранее избранного поражения? И вот, словно мои раздираемые противоречиями мысли, дорога вывела меня на развилку. Передо мной и в самом деле лежало два пути.

Я выбрал дорогу, сворачивавшую налево, не зная своей судьбы, спрятавшейся и тайком хихикающей над теми страхами, которые должны обрушиться на меня без всякого предупреждения, и, как я уже догадывался, очень скоро. И вот дорога превратилась в тропку, хотя и наезженную, но очень узкую. Она привела меня в далекую, таинственную, почти мистическую часть леса. Увидев то, что открылось моему взору, я почему-то сразу же захотел давать всему имена. Может быть, это была лишь жалкая попытка скрасить одиночество, но я тут же начал крестить все, что попадалось мне на глаза, словно лес этот уже являлся моей вотчиной. Так, где-то около полудня я назвал тихий ручей ручьем Бригид, затем проехал по поляне Морского Волка к лесу Ятлана, где вдали озеро Энгуса лизало подошвы гор Лахлана. И там я остановился передохнуть.

Ночь опустилась, как мягкое покрывало, и успокоила все вокруг. В этой мирной тишине мои мысли, которые до этого горели ярким костром, тоже немного остыли. Из леса доносились всевозможные ночные звуки: стрекотали кузнечики, квакали лягушки и где-то вдалеке ухала сова. Я спокойно лежал под синим волшебным покрывалом ночи. Ветер тоже улегся, и я мог видеть представление звезд на небе и смотрел на него до тех пор, пока сон не пришел взять с меня свою обычную дань.

Одиночество позволяет нам замечать одновременно простые и значительные вещи и нашептывает вопросы о тайнах жизни, окружающей нас, свидетельствуя о ее взаимоотношениях с Творцом.

Утром, проснувшись, я вновь твердо решил продолжать искать свою судьбу и порадовался тому, что дело это наполнит всю жизнь, ибо оно велико и трудно. Забравшись в лес еще глубже, я ехал целый день и добрую часть ночи. До сих пор во рту у меня не было и маковой росинки, но я почему-то не сомневался, что завтра обязательно найду пищу. Наконец, усталый, я спешился и разжег костер — больше ничего мне не удалось сделать.

На следующее утро вид потухшего костра вдруг напомнил мне печальные последствия набегов Айвара. Это был человек, который, словно пламя, превращал в пепел все окружающее, но и его судьба будет подобна пламени, которое, несмотря на все свое могущество, в конце концов пожирает само себя.

В то же утро я ощутил все выгоды наших занятий с Гвинет: ловко пущенная стрела помогла мне добыть пропитание и в то же время предостерегла. Когда я целился из-за шеи коня, то вдруг по моему телу словно прошел удар небольшой молнии, и я ощутил себя на мгновение тем самым животным, которое собирался подстрелить. Это воистину явилось предупреждением, и что-то внутри меня сказало, что надо готовиться к бою, а потому ни одного дня я не должен пропустить, не взяв в руки свой топор. Я инстинктивно положил руку на рукоять, снял топор с пояса и стал пристально рассматривать узоры, испещрявшие его лезвие. Морской Волк дал мне этот топор, и я нежил его, как лелеют до конца дней какое-нибудь мимолетное воспоминание. Память об отце снова наполнила глаза жгучими слезами… а слезы в свою очередь заставили вспомнить Гвинет и то время, что мы провели вдвоем. Я окунулся в поток воспоминаний, которые переполняют порой наш мозг подобно маленьким птичкам, говорящим на разных языках, отсылая нас к дорогим мгновениям жизни.

Я продолжал пробираться вперед и чувствовал, что становится все теплее. Правда, скоро полил сильный дождь, но к полудню он закончился, и тропа вывела меня из зарослей, снова превратившись в широкую дорогу на краю леса. На этой дороге я скоро заметил свежие следы копыт. Впрочем, они показались слишком широкими и крупными для лошади. Я весьма заинтересовался этим и осторожно двинулся дальше, внимательно прислушиваясь к любому шороху. Неожиданно я почувствовал на шее какой-то холод, очень похожий по ощущениям на тот, который испытал, собираясь подстрелить зайца. Потом вдруг в отдалении раздался шум, и я немедленно скрылся в кустарнике, густо окаймлявшем дорогу. Я ждал в молчании, даже не спешившись, и зажав в руке топор. Однако больше ничего не последовало, и мое нетерпение заставило меня поверить, что дорога пуста. Я снова поехал дальше, но быстро осознал, что действовал слишком поспешно: впереди, совсем невдалеке от меня, целый отряд воинов быстро разворачивался в мою сторону. Их было много. Тогда я развернул коня и попытался скрыться в той стороне, где они меньше всего стали бы искать меня. Я надеялся быстро оторваться от них, поскольку был верхом, а они пешие. Но и тут я сделал ошибку, ибо в следующий момент наперерез мне вылетел целый отряд всадников. Испуганный, но все еще пытаясь спастись, я обратил внимание на их странных животных. Они были огромными и жирными, и грохот их копыт был таким, какой издавало бы в три раза большее количество лошадей. Я все еще не терял надежды ускользнуть, поскольку конь мой был отдохнувший и явно гораздо быстрее тех «быков», на которых ехали всадники. По крайней мере тогда я так думал. Я намеревался броситься в лес и там скрыться, но сделал слишком крутой поворот, и моя несчастная лошадь поскользнулась в огромной луже, оставшейся после недавнего дождя. Я вылетел из седла. Поначалу мне показалось, что я убился насмерть. Но в следующий момент сквозь туман, поплывший у меня перед глазами, я увидел, что странные животные несутся гораздо быстрей, чем я предполагал. А еще через пару мгновений всадники уже окружили меня кольцом и направили на меня свои мечи и копья. Меня подняли с земли и отняли топор. Показалось, что вместе с топором у меня отнимают и руку, и, честное слово, я бы меньше страдал, если б они просто сразу убили меня. Воины внимательно изучили топор, роняя восторженные замечания о мастерстве его работы и оценивая качество стали, из которой он был выплавлен. Потом они проверили мою суму, упавшую на землю, и были поражены красотой подаренных мне Гвинет доспехов. Разумеется, командир немедленно забрал их себе.