Волшебные существа. Энциклопедия - Николай Горелов

Одни считают их наследниками наяд, нереид и «детей моря», лесных фавнов и нимф, оставшихся со времён античности. Другие склонны утверждать, что это падшие ангелы, которым суждено пребывать на земле вплоть до дня Страшного суда. Третьи уверены, что вера в маленький народец — отголосок столкновений между колонизаторами, заселившими Британские острова, и исконными обитателями этих мест, будь-то пикты или ирландские племена богини Дану (совсем как в «13-м воине», где ибн-Фадлану приходится сражаться с пещерными людьми, или ванами). Помимо прочего, фей и других волшебных существ принимали за «выродившихся» языческих богов — как кельтских, так и германских, — обитавших по всей Европе. Весьма вероятно, что бродячие духи или барабашки — не кто иной, как призраки умерших, не попавшие ни в ад, ни в рай. Прототипами великанов могли стать гигантские древние каменные изваяния, а драконы — и это обсуждалось вполне серьёзно — потомки динозавров времён Юрского периода.

В каждой из этих версий есть своя, пусть и небольшая, доля истины. Правда, поверья о великанах существуют даже у тех народов, которые отродясь не видели Колосса Родосского, а драконы — в представлении обывателей — обитают отнюдь не там, где удалось откопать кости тираннозавров и рэпторов. Как справедливо заметил один английский капитан, русалки обыкновенно попадаются бывалым морякам — тем, что и за милю способны отличить человека от тюленя.

Как это ни парадоксально, но самый простой ответ на вопрос о том, откуда берутся буги, хобгоблины и феи, заключается в осознании того факта, что человек по своей природе — существо социальное, а жить в полном одиночестве ему как-то не с руки. Кошки, собаки, Лох-Несское чудовище, йети, пришельцы, люди с пёсьими головами — наши «добрые соседи». С течением времени «другим» приходится искать себе место на периферии Вселенной. Но без них никак нельзя, потому что кто-то же должен наводить ночью порядок на кухне, издавать странные звуки и веселиться в лесу, съедать запасы в погребе или в холодильнике, оставлять открытыми водопроводные краны или бочки с вином, греметь костями на кладбище и издавать странные звуки в туннелях метро, строить удивительные сооружения на вершинах холмов и оставлять необычные дырки или вмятины в каменных стенах.

«Волшебные существа» — энциклопедия для тех, кто хочет разобраться в этом весьма запутанном и пёстром мире самых разнообразных и порою немыслимых созданий. Прежде всего, эта книга — подспорье всякому, пытающемуся выяснить, откуда авторы fantasy черпают своё вдохновение. Путеводитель по миру, которого точно не существует.

Первые барабашки, брауни, женщины, превращающиеся в змей, и мужчины, принимающие в полнолуние образ волков, были описаны ещё средневековыми авторами: Гервазием Тильсберийским, Гиральдом Уэльским, Цезарием Гейстербахским, Уолтером Мапом и Гийомом Овернским. Представители этой писательской братии конца XII — начала XIII века — почти современники, некоторые даже встречались при дворе английского короля Генриха II (1154-1189) и поддерживали весьма дружеские отношения.

Расцвет творчества Гиральда Уэльского пришёлся на последнюю четверть XII века. Его перу принадлежит немало сочинений, но наибольшую известность приобрели его историко-географические труды. В 1183 году он посетил Ирландию, чтобы помочь дяде и брату собрать сведения об острове и его населении. В 1185 году Гиральд участвовал в ирландской экспедиции принца Иоанна, младшего сына Генриха II. Тремя годами позже он закончил свой труд — «Топография Ирландии» — и прочитал его во время путешествия по Уэльсу своему покровителю, архиепископу Болдуину, отправившемуся проповедовать среди валлийцев идеи Крестового похода. Уэльская поездка тоже оказалась не напрасной, Гиральд собрал множество сведений, послуживших основой его книг «Путешествие по Уэльсу» (проповедь Крестового похода заняла два месяца) и «Описание Уэльса». Он стал практически первым писателем Средневековья, обратившимся к подробному рассказу о быте, нравах, обычаях и истории народов, населяющих определённую территорию, не обошёл он вниманием и ландшафт, и флору, и фауну. Ничего подобного, за исключением «Истории гамбургских архиепископов» Адама Бременского (конец XI века) и «Истории Норвегии» (около 1170 года), в средневековой литературе прежде не было. Гиральд интересовался и преданиями, местными легендами, фантастическими историями — его смело можно назвать собирателем валлийского и ирландского фольклора. С годами он стал не только записывать предания, но и искать им соответствия в книгах, писаниях древних. В годы правления короля Генриха II и Ричарда Львиное Сердце (1189-1199) он был особенно увлечён своими изысканиями. Наблюдательный автор сумел разнообразить описания Уэльса и Ирландии (очень жаль, что его планам написать «Топографию Британии» было не суждено сбыться). В какой-то степени он подтолкнул своих современников, описывавших события третьего Крестового похода, обратить внимание не только на схватки и сражения, но и на местные легенды, такие как предание о заливе Анталия или историю Николая Пайпа. Гиральд в «Церковном зерцале» записал примечательную историю: «Итак, когда Артур был смертельно ранен, его тело было перенесено на остров Авалон, который ныне называется Гласто, благородной матроной и его родственницей по имени Моргана, и затем, когда он умер, его тело было похоронено там на освященном кладбище. Поэтому сказки рассказывают бритты и их сказители о том, будто некая призрачная богиня по имени Моргана перенесла тело Артура на остров Авалон, чтобы там залечить его раны». Гиральду также принадлежит первый рассказ о полтергейсте: «В Пемброке, уже в наши дни, нечистые духи общались с людьми, хотя и не показывались им на глаза. Сначала в доме некоего Стефана Уириета, а по прошествии некоторого времени и в доме Вильяма они бросались грязью, стараясь скорее напроказничать, чем нанести какой-то действительный вред, — и тем самым обнаружили своё присутствие. В доме Вильгельма они частенько пакостили хозяевам и гостям, проделывая прорези, а то и дырки как в льняной одежде, так и в шерстяном платье. И какие бы ни предпринимались меры, ничто не могло оградить вещи от подобной напасти — никакие засовы и запоры не спасали. Что ещё удивительнее, в доме Стефана у них было в обыкновении спорить с людьми и, препираясь, как правило, шутки ради, они принимались перечислять вслух поступки, совершённые любым из присутствующих со дня его рождения, причём такие, о которых каждый скорее предпочёл бы умолчать или забыть вовсе. Если же меня спросят о причине или смысле подобного рода происшествий, то я не смогу сказать ничего определённого, говорят, что это является предвестием внезапной перемены от бедности к богатству или, наоборот, от богатства к бедности и разорению, а именно так оно и произошло потом в обоих случаях. Мне кажется весьма примечательным, что ни святая вода, а к ней прибегают в первую очередь, ни более действенные средства, ни даже церковная служба не избавляют жилище от подобной напасти. Каждый раз, когда священник с трепетом, вооружившись крестом и святой водой, входил внутрь этого дома, в него тут же летел комок грязи — вот такое неуважение к сану. Таким образом, святые таинства и освящённые предметы защищают нас от подлинного зла, а не от невинных шалостей, от явного вреда, а не осмеяния» («Путешествие по Уэльсу» I, 12).