Соль. Время любить - Марина Александрова Страница 5

— Вот дура, — заметив мой взгляд, поделилась соседка. Зачем она говорила со мной, было и вовсе непонятным, если согласно легенде, я ее не понимала. Но тетку, казалось, это совершенно не волновало. — Идиотке предложили отдать новорожденного для ритуала обретения любимого, — против воли я нахмурилась, пытаясь вспомнить, что за ритуал такой. — Хорошие деньги предлагали, службу при богатом доме, всего-то и надо было добровольно отдать приплод… — последние слова, против воли заставили вздрогнуть, — какая разница-то, в сущности, так бы хоть о себе позаботилась, а тут и себя и, эх, — тяжело вздохнула соседка. — Мы с ней из одного дома проданные, потому я и знаю. Сейчас частенько богатенькие аланис интересуются новорожденными, поговаривают, с их участием магия такая получается, что никто не устоит.

Это правда, я знала еще из курса общей магии, что жертва во время ритуала придает заклятию большую силу, но имеет огромную отдачу. Еще тогда с этим старались не связываться, и подобная магия была под запретом. Убийство — это всегда выброс энергии, которая может усилить любое воздействие, но эта же энергия совершенно нестабильна и рассеивается едва ли не быстрее, чем достигает свою жертву. При этом, пострадать может, как сам заклинатель, так и те, кто просто мимо проходил. Но, неужели, подобные варварства могут существовать в империи по сей день? «Ритуал обретения любимого», что еще за хрень такая?! «Добровольное согласие», вот фраза, которая зацепила больше всего. У новорожденных еще нет своего «я», но есть мать, которая является одним целым с ними…

Темные мысли бродили в моей голове. Слухи или нет, как бы там ни было, не могло быть все так просто… не могло…

«— Вся соль, прости Соль, — усмехнулся Зорис, — в желании, понимаешь?

— Что ты этим хочешь сказать, я или Киран недостаточно сильно желаем отдать часть себя своему сыну? — возмущенно нахмурившись, спросила девушка, вскинув взгляд полный негодования на мужчину.

— Нет, конечно, я не то имел ввиду… м… как бы объяснить, понимаешь, бессознательно любой организм желает быть целым. Наше тело, наша сущность, наше осознание самих себя стремится выживать, понимаешь?

— Понимаю, — кивнула она, — но разве я не отдаю часть дара тому, кто болен добровольно?

— Это не то, — покачал он головой. — Ты отдаешь то, что можешь отдать, но для того, чтобы Дорин стал таким же, как мы этого мало…

— Я готова…

— Ты да, но не то, что дано нам сверху. Оно неделимо, и оно же не желает оставаться таковым.

— Тогда я не понимаю, — устало вздохнула она, все же опустившись на предложенный стул.

— Осознания быть не должно, лишь желание, — тяжело выдохнув, сказал Зорис.

— А, если отдать все, — какой-то затаенной надеждой спросила она.

Мужчина тепло и с нескрываемой болью посмотрел на нее.

— Ты хочешь продлить его жизнь или подарить проклятье? Жизнь никогда не пойдет добровольно на смерть.

— И, что? — прерывисто выдохнула она. — Что мне делать, брат? Ему уже пятнадцать… пятнадцать лет прошло, а мы так и не продвинулись ни на шаг, — перевела она блестящий взгляд на мужчину, что сидел напротив нее. — Еще пятнадцать лет, как мимолетный вздох… я не успеваю…

— Мы не успеваем, но обязательно успеем, — положил он руки на ее крепко сжатые кулаки».

Воспоминания прошлого, столь неожиданно возникшие перед мысленным взором, заставили смотреть на эту женщину несколько иначе. Решение было принято еще до того, как я толком смогла его осмыслить.

Ох, как всегда…

Уже к вечеру стало понятно, что в запасе у меня осталось не больше суток. Это при условии, что работорговцы не решат просто выкинуть новорожденного, а согласятся подождать, пока он сам испустит дух. На закате, стоило нашему каравану остановиться на ночлег, у женщины отошли воды.

— Твою ж мать, — сплюнул старикашка, что сидел рядом со мной плечом к плечу. — Только этого не хватало…

Вопреки моим ожиданиям, вокруг будущей матери не было никакой сутолоки. Женщины не пытались огородить ее от окружавших мужчин, создать хоть какую-то имитацию того, что происходящее имеет значение. В конце концов, хотя бы помочь советом могли бы?! Я уж молчу о хозяевах, которые и вовсе не пытались принять хоть какое-то участие. Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и попыталась пройти к роженице.

— Куда, полоумный, никак помрет во время родов, ты же и виноват будешь, — попытавшись схватить меня за руку, возмущенно зашептала соседка.

— У меня не помрет, — на чистом общеимперском ответила я, увернувшись от цепких рук. — И, половину простыни, что напялила оторви, таким платьем только кораблями в море править, — хмыкнула я, выразительно посмотрев на отрез ткани в который было завернуто весьма объемное тело женщины.

Осторожно пройдя к женщине, стараясь ненароком ни на кого не наступить, я опустилась на колени у ее ног. Прямо посмотрела в глаза, в которых читалась обреченность в купе с отчаяньем, какое-то затравленное выражение лица. Почему-то я вспомнила себя, когда Киран сказал о решении Дорина, мне кажется, я тогда тоже смотрела так.

— Твоему сыну пришло время появиться на свет, — тихо сказала я хриплым старческим голосом, касаясь ее ног. — А, тебе пришло время ему в этом помочь, поняла?

Женщина как-то съежилась то ли от моего прикосновения, то ли потому, как не ожидала, что кто-то захочет ей помочь.

— Что зажалась вся? — ворчливо осведомилась я. — Ну, поди месяцев девять назад надо было сим заниматься, а теперича-то чего? Ну-ка, девка, дай погляжу чаво там у тебя не так, как у других.

— В-в смысле? — сквозь слезы, поинтересовалась она.

— А, чего я там не видел, думаю, такого, раз ты из обычного дела такой секрет городишь. А, ну, ноги раздвинула, нашла время, право слово!

— Я… — всхлипнула она, когда как я, натянув на пальцы рукав куртки, утерла ей сопли.

— Ноги раздвинь, и это все, что вам бабам и надо-то делать, чтобы чаво важное случилось! А, вы, оглоеды, — обратилась я уже к публике, что вовсе глаза таращились в нашу сторону, — если не хотите, чтобы в случае чаво сказал, что это вы девку уморили, отвернулись в противоположную сторону и считайте звезды. Да, не волнуйси, — прошептала я уже пациентке, — не помрешь, последний зуб даю!

Думаю, если бы на помощь нерожденному не пришла первая схватка, которую так легко было начать, вытирая сопли его ни к месту стеснительной мамаше, она бы может еще подумала, верить мне или нет. Но, тут уж она готова была показать мне все и немного больше, чтобы я, цитирую, «вытащил эту штуку».

Довольно улыбнувшись, приступила к делу. Ночь обещала быть веселой. «Штука» была крупной и вылезать ей было очень тяжело.

Вопреки всему, больше всего в своем призвании, я любила принимать роды. Когда сквозь крики матери, боль, кровь и, казалось бы, отчаянье, что это невозможно, в мир приходит новая жизнь. Это чудо рождения заставляло мое старое измученное сердце верить. Верить в то, что нет ничего невозможного, что жизнь всегда найдет выход, особенно, если ей немного помочь. Когда в твоих руках делает первый вдох, ознаменовав свой приход в этот мир звонким криком новый человек, то ты вопреки всему веришь, что у него может еще получиться сделать мир лучше. Ты видишь лишь чистоту незапятнанной души, неоскверненную тяготами и невзгодами этого мира.