Макабр. Война на восходе - Мила Нокс Страница 5

— Ты гляди, какой страдалец! — фыркнула Шныряла. — Ну и пусть мучится. Мне какое дело?

— Вам не повезло стать игроками Макабра. Вы — те, кто его выпустил.

— Ну, выпустили и выпустили! И чего теперь?!

— По высшему закону выпустить Йонву в людской мир может лишь человек. Как и вернуть обратно.

— Вы на что это намекаете?

Шныряла хищно надвинулась на Глашатая, и тот отшагнул, отстраняя девушку рупором:

— Говорят, больше всего шансов вернуть Йонву в тюрьму у того, кто его выпустил… А эти люди — вы. Игроки Макабра!

— Вернуть? Йонву? — Шныряла развернулась к спутникам. — Не, ну вы это слышали?

Она заорала так, что во все стороны полетела слюна:

— Слушай сюда, розовенький ты наш! Да я уже десять раз пожалела, что встряла в этот ваш Макабр! «Сыграй со Смертью», — говорили они. «Получишь приз!» — говорили они. А тут тебе и волчица огненная, и мерзопакостные тени, и карлики-людоеды… С меня довольно этой свистопляски! Я нашла то, что мне нужно, и точка. А вы если хотите плясать под эти макабровские дудки — то валяйте. Ищите-свищите своего Йонву, хоть возвращайте его, хоть рожу чистите, хоть целуйтесь с ним — мне плевать! Я иду домой!

Шныряла забросила концы платка через плечо и потопала мимо игроков к спуску с холма. Кобзарь, скривив губы, глядел ей в спину и качал головой. Он сжал пальцы на переносице и резко выдохнул. Затем схватил рупор и проорал вслед:

— ЙОНВА ЗАХОЧЕТ ВАС УБИТЬ!

Шныряла остановилась.

— Он прекрасно знает о Великом Законе! Знает, что его главная угроза — вы. Развязывая войну, Йонва постарается в первую очередь уничтожить именно вас, чтобы вы не смогли вернуть его обратно!

— Нет, ну это никогда не кончится! — круто развернувшись, прорычала Шныряла.

Кобзарь обвел взглядом Тео, Санду, Змеевика и Раду — последний сторонился, по-прежнему не зная, куда себя деть, — игроки даже не глядели на предателя. Глашатай Смерти тяжко вздохнул:

— Простите…

Кобзарь снял с головы шляпу, и его волосы затрепетали разноцветными волнами на ветру.

— Вы победили в Макабре, с достоинством выдержали испытания моей Госпожи, даже отыскали выигрыши — пусть и с помощью врага, Войны, — но отыскали, с чем я вас поздравляю. Это огромная удача! Теперь вы свободны! Но я хочу предостеречь: пока не нашелся храбрец, который обуздает это чудовище, вы — первые кандидаты на то, чтобы отправить Йонву обратно в тюрьму, — в опасности. Он попытается добраться до вас. Не сам — Йонва хоть и могущественное существо, но не может воевать с вами лично. По высшему закону Йонва не может и пальцем тронуть тех, кто его спас. Даже если вы будете стоять в шаге от него, Йонва вам ничего не сделает. Но Война будет использовать силу убеждения, лжи, гнева, чтобы дотянуться до вас чужими руками — и…

Кобзарь крутанул шляпу, и она сделала гигантский оборот, рассыпав сноп искр и «дзиньков». Музыкант поднял зелено-голубые глаза:

— Если вы разделитесь, он найдет вас поодиночке, чтобы… — Кобзарь вновь сделал жест «пуф». — Держитесь вместе! И лучше всего помогите людям победить его.

— Воевать? — спросил Змеевик.

— Воевать.

— Но…

Кобзарь перевел взгляд на Санду: бледная девушка нервно кусала губу.

— Ох, да, моя девочка… Я понимаю, что вы хотите спросить: неужто я советую вам, представительнице прекрасной половины человечества, воевать? Беззащитной, нежной, слабой девушке? Ожидаете услышать «конечно нет»? Вы ошиблись, ибо я говорю «да»!

Санда испуганно поглядела на Вика и Теодора, ища у них поддержку, но Кобзарь поспешил объяснить:

— Я не прошу вас брать в руки оружие. Но, дорогая, я действительно прошу вас воевать. Пули и мечи — пустяк. Величайшая битва происходит не на поле боя, а в сердце.

Кобзарь коснулся левой стороны груди и нервно улыбнулся, вспомнив, что у него самого-то сердца и нет. Музыкант перекинул со спины сверток с кобзой, отбросил ткань и коснулся струн. Кобза отозвалась глухим ударом сердца, а затем полилась мелодия. Долгая, тоскливая и тревожная. Предчувствие перемен. Предчувствие войны.

Зачарованные игроки слушали песнь Кобзаря — и звезды словно заблистали лучезарней, а сердца наполнились давним тихим светом — тем, что горит ярче, лишь когда тьма сгущается над головой. Они обратились взглядами к городу — по темным холмам разбросала свои огоньки Китила, и каждый огонек значил, что возле него греются чьи-то руки, а может, и душа. От взгляда на беззащитные огоньки сердца сжались от тревоги: на миг почудилось, будто над землей пронеслась черная тень — быть может, лишь облако, но может, и предзнаменование войны…

Когда мелодия угасла, игроки какое-то время оставались погруженными в себя.

Тео припомнился Йонва, склоняющий к нему в лодке холодное, белое лицо. На щеках ни кровинки. Пустые глаза. Затравленное, но горделивое выражение. Сжатые губы. Шрамы разверзаются, из багровых ран выглядывают глаза… Тео вздрогнул. Неужели этот беловолосый хрупкий человек на самом деле не человек, а самое страшное существо на свете — ну, разве что после самой Смерти?

— Война…

Музыкант оторвался от кобзы.

— Да, Тео?

— Но как… Как люди возвращали Путе… Йонву в тюрьму?

Тео бросил взгляд на руины, словно ожидая, что сейчас из-за стены выскочит Йонва с белым флагом.

Кобзарь пробормотал что-то про молчание, но потом все-таки решился:

— Я думаю, он уже далеко. Йонва сейчас беззащитен и не стремится сразиться с вами пятью сразу. К тому же он лишился своего артефакта лжи. Но, боюсь, скоро он отыщет новый… Четки Йонвы… — Кобзарь взглянул на Змеевика. — Ох! Йонве нужен особый горный хрусталь, чтобы сделать из него четки. Он не добудет его у людей, только у того, кто владеет волшебством земных недр.

Змеевик медленно повернулся к Карпатам — далеко под лунным светом сияли горные пики. Где-то там под горой его ждал отец — Господарь Горы.

— Боюсь, скоро Йонва получит новые четки, станет сильнее и сможет разрабатывать план войны!

Змеевик сдвинул брови, а Кобзарь вдруг выхватил из-под куртки будильник и ахнул:

— Я слишком долго с вами разговариваю!

Он воровато огляделся, словно теперь уже сама Смерть могла выглянуть из-за поворота и помахать перед болтливым Глашатаем щипцами.

— Госпожа попросила проследить за вами, но я задержался. Мне нужно лететь! Срочно! Простите!

Все возмущенно зароптали, но Кобзарь уже вызвал вихрь. Смерч, плавно изгибаясь, выплыл на вершину холма и засвистел между вековыми стенами. В сгущающейся тьме возникли тени, в руках которых горели призрачные свечки, и окружили площадку. Стражи войны.

«Вот что они сторожили! Вот чего ждали! — внезапно понял Теодор. — Войну не живых людей, а… мертвых?»