Огненный путь Саламандры - Елена Никитина Страница 5

Мне все-таки удалось оторвать от себя на удивление цепкие пальцы невидимого существа и подмять его под себя.

— Ага, попался, душегуб! — злорадно возопила я и, крепко ухватив за шиворот, поволокла усиленно сопротивляющегося пленника к костру. Надо же посмотреть в бессовестные кровожадные глаза тому, кто покусился на мою нежную шейку. И, возможно, уже частично переварил Мираба. Но это будет последняя трапеза в его никчемной жизни.

Пыхтя от натуги, я кое-как дотащила извивающееся тело до костра и повернула мордой к свету.

— Чтоб тебя…

Руки сами собой разжались, выпуская на свободу то, что они только что крепко держали, а особенно изощренная брань непроизвольно сорвалась с губ. Убить ЭТОГО, честно говоря, было мало. Его надо было сначала хорошенько помучить, чтобы самому захотелось умереть, да побыстрее.

— Так это был ты?!

Ответом мне стало излишне красноречивое похрюкивание и последовавшая за ним скромная клыкастая улыбка до ушей.

— Ах ты, гад ползучий! — не могла не добавить я, чтобы невинно смотрящее на меня снизу вверх существо прониклось серьезностью моих намерений, и обессиленно опустилась на траву по другую сторону костра. — Мираб, ты… ты… ты… — У меня уже не хватало слов, чтобы выразить шквал эмоций, который бушевал сейчас в душе. — Ты так убедительно врал, что не питаешься кровью…

Нет, доверять нельзя в этом мире никому. В последнее время Вершитель все чаще и чаще показывает мне самые гнусные стороны тех, к кому я питаю хоть крохотную долю доверия. Вот и еще один кандидат на должность моего друга попал в черный список. А как самозабвенно врал о чуть ли не травоядном образе жизни и самозабвенном человеколюбии… Стоило ненадолго потерять бдительность, как гастрономический интерес расцвел во всей своей красе.

Я поудобнее перехватила меч, чтобы в случае повторения попытки полакомиться свежей саламандрятинкой, дать достойный отбор.

— Да не питаюсь я кровью, — правильно оценив мои оборонительные действия, обиженно проскулил Мираб. — Сколько повторять можно.

— Конечно, конечно, — усиленно закивала я, стараясь не упустить из виду ни одного движения эльфыреныша, даже если ему просто нос почесать вздумается. — А набросился на меня исключительно из чувства сострадания.

— Примерно так…

— Сердобольный ты мой, — насмешливо покачала я головой и даже языком поцокала. — Как это великодушно с твоей стороны — добить меня, чтобы не мучилась.

— Не собирался я тебя добивать, помочь хотел.

— Помочь?! — Я даже присвистнула от удивления. — Всегда подозревала, что ты крутой оригинал. Но чтобы настолько… Польза от кровопускания, конечно, хорошо известна, но вряд ли эффект исцеления будет достигнут при приеме внутрь такими, как ты…

— Да не собирался я тебя в пищу употреблять, — уже чуть не плакал эльфыреныш. Судя по выражению его скуксившейся мордашки, он уже проклинал себя за неудачную охоту, но я в святую невинность тех, кто имеет такие внушительные клыки, больше не верю.

— Ага. — Так я ему и поверила. — Это ты моим безутешным родственникам рассказывать будешь.

— И не подумаю!

— А придется!

Как ни странно, при упоминании предавшей меня царской родни боль лишь слегка шелохнулась в груди, не торопясь накрывать туманящим сознание пологом. Это приятно удивило. Я прислушалась внимательнее к собственным ощущениям, приготовившись вновь с головой окунуться в болото жестокого разочарования и жалости к самой себе, даже без капли сожаления отдать свое бренное тело на растерзание голодному хищнику, но почему-то желание заниматься и дальше самокопанием с большой долей мазохизма странным образом испарилось.

Я внимательно посмотрела на Мираба поверх костра. Вроде бы в нем ничего не изменилось, голодного блеска в глазах не наблюдается, когти на полруки не выросли. Зачем же этот паршивец на меня бросился?

— Я правда из лучших побуждений, — виновато потупился эльфыреныш, выводя на земле веточкой какие-то замысловатые финтифлюшки.

— А эти побуждения знают, что они лучшие? — не торопилась верить в бескорыстный гуманизм мальчишки я.

— Конечно, знают. Если честно, то мне больше нравится, когда ты ругаешься и грозно размахиваешь мечом, пусть и у меня перед носом, чем видеть безучастное выражение мертвой куклы на твоем лице.

— Вот уж не думала, что некоторые мальчики хорошо разбираются в куклах, — не смогла не съязвить я.

— Зато эти некоторые мальчики хорошо разбираются в некоторых девочках, — с нескрываемым сарказмом совсем по-взрослому парировал Мираб. — Ты себе не представляешь, насколько тяжело и страшно смотреть было, как ты занимаешься самым натуральным самоедством. Я даже попытался воззвать к твоей совести и состраданию, но, похоже, они дружно умерли еще там, в Капитаре. Что мне еще оставалось делать? Тупо наблюдать за тем, как ты медленно, но верно загоняешь себя в пропасть жалости к самой несчастной царевне в мире? Вот и придумал, будто на меня напали.

— Ну ты хорош… Я же действительно перепугалась за тебя, до сих пор руки трясутся.

— На то и расчет был, — самодовольно заулыбался эльфыреныш, явно польщенный произведенным эффектом от собственной выходки. — А главное — подействовало. Я, между прочим, тоже живое существо. А ты за саможалелками совсем забыла, что пока еще несешь ответственность за тех, кого приручила.

— Это за тебя, что ли? — Я не удержалась и фыркнула.

— А хотя бы и за меня. Твою клятву пока еще никто не отменял.

А вот об этом он зачем напомнил? Чтобы вызвать у меня чувство вины за вопиющую безответственность или чтобы банально меня позлить? Провалами памяти я пока что вроде не страдаю, а даже если и возникнет небольшой пробел, то клятва сама о себе напомнит малоприятными ощущениями. Так что о моей забывчивости по причине возникновения некоторых форс-мажорных обстоятельств он мог совершенно не беспокоиться. А вот разозлить ему меня удалось очень даже профессионально.

— Все понятно, — как можно равнодушнее кивнула я, стараясь не дать выхода нахлынувшей ярости. — Спасение меня имело исключительно шкурный интерес с твоей стороны. Я же поклялась доставить невинное дитя к папочке, поэтому на собственные проблемы и переживания должна наплевать. Извини, забылась, отвлеклась, исправлюсь.

— Заметь, это сказала ты, — нравоучительно заметил Мираб и демонстративно свернулся калачиком на сложенном у костра одеяльце. — Все, отстань. Я устал и хочу спать. — И эта неблагодарная малолетняя обезжиренная свинина закрыла глаза, изо всех сил притворяясь, что уже десятый сон видит.

И Лихой с ним. Я своей злостью и в гордом одиночестве попыхтеть могу, для этого необязательно нужна шумная компания. Но в чем-то эльфыреныш оказался прав. Встряска подействовала на меня отрезвляюще. По крайней мере, погружаться в пучину внутренних терзаний и умирать из-за всеобщего непонимания расхотелось. Но каков паршивец! Так ловко сыграть на моих чувствах еще пока никому не удавалось. Огорчает лишь одно — Мираб, как и все вокруг, использует меня в своих личных корыстных интересах. Моя неосторожная клятва связала нас на время пути до Пара-Эльталя. Одному эльфыренышу живым домой не добраться, слишком далекий и трудный путь (почти половину которого мы, правда, уже более или менее благополучно миновали), а если приложить к этому мастерски зашоренное кем-то сознание большинства жителей относительно загадочной расы эльфырей, то шансы оказаться в родных пенатах у Мираба очень невелики. Для этого нужно обладать слишком большой долей везения, а у нас подобного добра отродясь не водилось. И мелкий клыкастик это прекрасно понимает, поэтому и лезет из недоразвитых крылышек вон, чтобы уберечь меня от всяких происков Лихого. А когда мы доберемся до места, где эльфыреныш окажется в полной безопасности, — хорошо, если мне хотя бы спасибо скажут. А то ведь могут и взашей выставить (если сразу не схарчат), даже не поинтересовавшись не только моим генеалогическим древом (хотя бы парой ближайших веточек), но и именем. Кто их, эльфырей, знает. Странные создания, загадочные, непонятные, пугающие. Не просто же так о них ходят слухи один другого страшнее. Дыма без огня не бывает. Вряд ли кому-то выгодно столько тысячелетий прятать не только самих тварей, но и любую достоверную информацию о них. Это Мирабу сейчас деваться особо некуда — укус справа, надкус слева, и династия правителей Пара-Эльталя живенько прервется. Да и наплести с три короба добрых сказок про своих бедных, незаконно лишенных свободы родственничков изворотливому эльфыренышу ничего не стоит. Вдруг он просто притворяется белым и пушистым, а по окончании путешествия вся дружная семейка, соскучившаяся по свежатинке, меня — ам! — и поминай как звали.