Face-to-face - Галина Тер-Микаэлян Страница 5

— Скоро вообще на ходу будешь засыпать. Нормальные люди по ночам дома спят, а не в институте просиживают.

Ада Эрнестовна сама не поняла, что ее задело — иронический ли тон брата, его нежелание поддержать разговор о годах детства или то, что он упорно продолжал смотреть прямо перед собой, хотя они стояли у светофора, и можно, кажется, было бы повернуть голову в ее сторону.

— А куда мне спешить, дома меня никто не ждет, — с ребяческим вызовом в голосе проговорила она. На это Петр Эрнестович спокойно возразил:

— Переехать в отдельную квартиру было твоей собственной инициативой, Адонька, из родного дома тебя никто не гнал.

Именно это он говорил сестре, всякий раз, когда она начинала жаловаться на свое одиночество. Крыть тут было нечем — все правильно. Ада Эрнестовна вздохнула — протяжно, как и полагается обиженному судьбой человеку, — а потом откинулась на спинку сидения и умолкла.

…Давным-давно, институт, где работала Ада Эрнестовна, начал строить кооперативный дом, и все сотрудники бросились вступать в жилищный кооператив. Поддавшись общему порыву, она тогда тоже сделала первый взнос, хотя жилплощадь была ей абсолютно не нужна, потому что покидать свою квартиру на Литовском проспекте у нее и в мыслях не лежало. Но не оставаться же в дураках — все подали, ну и почему ей не подать?

Строительство было начато и тут же благополучно заморожено — предполагалось, что оно завершится в неопределенно далеком будущем. Со временем разговоры о кооперативном доме стали частью семейного фольклора Муромцевых. Петр Эрнестович поддразнивал сестру, слагая легенды о ее будущей кооперативной квартире, где будет жить правнук Сергея и Вали Синицыной — хорошей и умной девушки, на которой Ада Эрнестовна страстно желала женить младшего брата.

Однако в шестьдесят пятом события неожиданно начали развиваться с космической скоростью. Начать с того, что тридцатилетний Сергей, устав от холостой жизни, в одночасье женился, но не на Вале — он привел в дом восемнадцатилетнюю девочку Наташу Лузгину. Ада Эрнестовна повздыхала немного, но потом смирилась и даже обрадовалась, когда через месяц после свадьбы оказалось, что юная невестка ждет ребенка. Ко всеобщему изумлению оказалось, что беременна также Злата, жена Петра Эрнестовича, — ей было сорок семь, и прежде почти четверть века она безуспешно лечилась от бесплодия.

В течение нескольких месяцев в семье Муромцевых царила атмосфера восторженного ожидания. В марте шестьдесят шестого у Наташи и Сергея родилась дочка Таня, а две недели спустя появились на свет тройняшки — дети Златы Евгеньевны и Петра Эрнестовича. Эрнест, Евгений и Мария — так решили назвать их обезумевшие от счастья родители. В тот же год строительство кооперативного дома неожиданно возобновилось и было полностью завершено к весне шестьдесят седьмого. К тому времени Ада Эрнестовна, всю жизнь прежде мечтавшая о племянниках, успела понять, что четыре постоянно орущих младенца в одной квартире это совсем не то, что может способствовать ее научной работе. Однажды за ужином, отведя глаза в сторону, она сказала домашним:

«Я всех вас очень люблю».

Поскольку не в ее обычаях было объясняться в любви, за столом наступила ошеломляющая тишина. Сергей, первым пришедший в себя, с искренней тревогой в голосе поинтересовался:

«Адонька, ты не заболела?»

«Нет, но я решила, что всем нам будет намного удобней, если я немного поживу отдельно. Моя квартира готова к заселению, так что в ближайшее время я…»

Все ахнули, а Петр Эрнестович так рассердился, что даже стукнул кулаком по столу:

«Ты соображай немного, дорогая, как ты сможешь жить одна? Ты ведь совершенно неприспособленна!»

Злата Евгеньевна вторила мужу:

«Ты ведь даже поесть забудешь, если тебе не напомнить».

Однако Ада Эрнестовна была непреклонна. В конце концов, сошлись на том, что она переедет на время, а потом… Короче, посмотрим. Невесткам она бодро заявила:

«Не волнуйтесь, дорогие мои, вы ведь знаете, что я обожаю своих племянников и ради них готова на все — в любой момент вернусь, чтобы помочь вам с детьми. Если, конечно, возникнет такая необходимость».

Женщины переглянулись и, сдерживая улыбки, хором ответили:

«Спасибо, Ада!»

В дальнейшем особой необходимости в ее помощи не возникало, поэтому из-за недостатка времени Ада Эрнестовна все реже и реже забегала на Литовский проспект. Как-то раз получилось, что она отсутствовала в родных пенатах почти год, а когда явилась с очередным визитом, ее ждал неприятный сюрприз. Дело в том, что поначалу кроватки всех четверых детей поставили в бывшем кабинете Петра Эрнестовича, но через несколько лет Сергей с женой отдали свою комнату подрастающим девочкам, а сами переместились в спальню Ады Эрнестовны, однако забыли ей об этом сообщить. В другое время она отнеслась бы к данному факту с полнейшим равнодушием, но в тот день ее с самого утра допекала головная боль, и все вокруг представлялось в черном свете. При виде сурово сжатых в тонкую линию губ старшей сестры родные почувствовали себя виноватыми. Деликатная Злата Евгеньевна немедленно начала просить прощения:

«Адонька, прости, что мы не спросили твоего разрешения, просто мы были уверены, что ты не будешь возражать. Если хочешь, Сережа с Наташей сию минуту освободят твою комнату».

И так далее. Ада Эрнестовна сухо возразила:

«Ты же знаешь, Злата, что не только комната — вся моя жизнь принадлежит вам. Но можно было бы хоть поставить меня в известность».

«Конечно, конечно, мы просто не подумали — ты ведь даже ночевать здесь никогда не остаешься, если заходишь».

Естественно, с какой радости ей оставаться? Ночью кто-нибудь из малышей обязательно да проснется, начнется беготня по квартире — то на кухню попить, то в туалет. После очередного визита к братьям Ада Эрнестовна, успевшая оценить преимущества спокойной жизни, предпочитала заказать по телефону такси и уехать к себе. Тем не менее, созерцание виноватых лиц невесток доставило ей садомазохистское удовольствие, от которого головная боль вдруг начала проходить. Конечно, она еще немного поворчала:

«Выкинули старую тетку за ненадобностью, даже места в отеческом доме не оставили. Что ж, пусть так и будет. Нет, даже и не думайте ничего менять, пусть Сережа с Наташей остаются в моей комнате, иначе я очень рассержусь! Вы ведь знаете, что я всегда рада жертвовать собой ради вас! Если честно, я даже рада, что комната не пустует — я сама уже подумывала о том, девочки подросли, и им нужна отдельная спальня»…

Зажегся зеленый свет, машина вновь тронулась, и Ада Эрнестовна, закрыв глаза, представила себе племянников — Машу, Танюшку, Женьку и тезку ее отца Эрнеста. Душу наполнила нежность — родные, маленькие. На днях нужно будет обязательно выкроить время и съездить их повидать. Хотя… в квартире на Литовском проспекте всегда так шумно! Мальчишки вечно о чем-то спорят, что-то обсуждают, а Танька вообще стала невыносимая — хамит и не стесняется. После разговора с ней наверняка опять голова будет раскалываться. Машка не такая — вежливая, тактичная, постоянно бегает на занятия со своей скрипочкой. А вот с Наташей, женой Сергея, пришлось недавно поговорить на повышенных тонах — хорошо, что ни дети, ни мужчины не слышали.