Дети Атлантиды - Ян Сигел Страница 5

— Ферн права, — сказал он. — Какой смысл иметь дом, которым мы не будем пользоваться. Я думаю, мы должны его продать.

— Похоже на то, что это никуда не годится, — заявил Робин. — Давайте уедем и найдем где-нибудь гостиницу с завтраком. А сюда вернемся утром.

— Нет. — Тон, которым это сказала Ферн, не позволял ей возражать. — Мы уже здесь, и мы здесь останемся. Я вовсе не собираюсь бежать отсюда, потому что здесь не расстелили красный ковер. Миссис Уиклоу должна была оставить нам чай и кофе. Давайте посмотрим, что там в кухне.

Она положила фонарик на стол, открыла дверь слева и щелкнула выключателем. Комнату озарил желтый свет, тусклый, будто уставший, словно лампочка, которая его изливала, была на последнем дыхании,

Комната оказалась длинной, с несколькими предметами неуклюжей громоздкой мебели. Их бархатная обивка была вытерта прежними жильцами дома, ковер был покрыт пятнами времени и грязи, камин зиял пустой глоткой, сквозь которую дул ветер.

Тихо тикали дедушкины часы, больше никаких звуков не было. В дальнем конце комнаты находился альков, и оттуда выглядывало лицо. Несмотря на свои крепкие нервы, Ферн задохнулась, а потом невольно вскрикнула. Это было лицо злобного идола, не задумчивое, не безмятежное, а злорадное и хитрое. Его широкие губы чуть приоткрылись в бесовской усмешке, веки изогнулись с какой-то непостижимой язвительностью, над низкими бровями высовывался коротенький рог. Одна из лампочек вспыхнула ярче, и Ферн показалось, что идол ей подмигнул.

Это всего лишь статуя, сказала себе Ферн.

Уилл и Робин обследовали другие двери, но Уилл, услышав голос сестры, вернулся в холл.

— Что случилось? Ты нас звала?

— Это из-за статуи, — ответила Ферн. — Она меня испугала.

Уилл глянул на статую и сказал:

— Он ужасен. Уверен, что дедушка Нэд привез его из своих путешествий. Моряки всегда привозят всякие редкости. В этом доме, наверное, полно чудных вещей. Может быть, какие-нибудь из них окажутся очень ценными…

— Думаешь, здесь есть пиратские сокровища? — спросила Ферн. — Дублоны?

Уилл снова посмотрел на идола и неожиданно обернулся к Ферн.

— Да, мне он тоже не нравится. Интересно, почему он так улыбается?

— Я и знать этого не желаю, — ответила Ферн. Робин нашел кухню: с каменным полом, чистую,

но холодную. Было ясно, что здесь давно не готовили.

Банка с кофе, пакеты с сахаром и чаем и тарелка с сандвичами, укрытая пленкой, стояли на столе, но в этой кухне все эти предметы выглядели неестественно. В холодильнике было молоко. По дороге они заезжали в паб и перекусили, но Уилл и Ферн все равно набросились на сандвичи, один с жадностью, другая — будто не замечая, что она делает. Затем Ферн стала искать чайник, чтобы скипятить чай.

— Этот дом вгоняет в депрессию, правда? — проговорил Робин.

— Вот тебе твой Йоркшир, — сказала его дочь.

В трехэтажном доме было восемь спален, но только одна ванная и один туалет внизу.

— Ах, эти викторианцы! — вздохнул Робин. — Такие неопрятные! Не очень-то они любили мыться.

При попытке пустить горячую воду бак заворчал и забулькал, но вода так и не полилась. Пришлось им, как викторианцам, ложиться спать не вымывшись. Миссис Уиклоу приготовила постели в трех спальнях второго этажа. Робин выбрал комнату, выходящую на главный фасад, а Ферн и Уилл — комнаты в задней части дома. Ферн долго не могла заснуть, она все прислушивалась к незнакомым звукам деревенской ночи. Шум дождя был равномерным и не сильным, однажды на дороге раздался рев испорченного глушителя, очевидно, мотоцикла. Странный плачущий крик, должно быть, издавало какое-то ночное создание, может быть, птица, и то, что звук был незнакомым, взволновало Ферн. Она спала беспокойно, проваливаясь в дремоту и вновь просыпаясь, и не могла определить, во сне или наяву ей слышится посапывание у стены под ее окном.

Ферн поднялась в девять часов и вышла осмотреть окрестности. За домом был небольшой садик со скудной растительностью; трава росла пучками, изображая газон, зато буйно разрослись сорняки и несколько кустов. За садом безлесый, голый склон холма поднимался к торфянику и к небу. Несколько больших замшелых камней пронзали поверхность торфяника, как кости, выросшие из тела земли. Сад огибала широкая тропа, она серой тенью карабкалась вверх по холму. Над тропой Ферн увидела одинокий валун или пень странных очертаний: он был похож; на сидящего сгорбившегося старика, в плаще с капюшоном, надвинутым на глаза и защищавшим лицо от непогоды. Дождя не было, но небо покрывали облака, и в воздухе чувствовалась сырость. Желание Ферн взобраться по тропе на холм угасло, так как она сообразила, что ее обувь для этого не годится.

Она вернулась в дом и увидела в кухне брата, который оплакивал отсутствие каши на завтрак и не замечал, что из чайника, поставленного Робином на плиту, убегает кипяток.

— Папа пошел в деревенский магазин, — отрапортовал Уилл. — Я попросил его купить мне хрустящей картошки. Он сказал, что купит еще апельсиновый сок.

— В деревне есть магазин? — удивилась Ферн, снимая чайник с горелки.

— Наверное.

Робин вернулся минут через сорок с минералкой вместо сока и без хрустящей картошки.

— Есть только овсяные хлопья, — объяснил он. — Не думаю, что вы это любите. А сок уже кончился.

— Нет картошки! — огорчился Уилл.

— Ты так долго ходил, — заметила Ферн.

— Я встретил викария. Славный парень. Его зовут Динсдэйл, Гас Динсдэйл. Пригласил нас на чай и посоветовал сходить на могилу Эдварда Кэйпела. Он похоронен здесь, у местной церкви. Я согласился, все равно нечего делать.

— Сходить на кладбище и попить чайку с викарием, — сказал Уилл, — что за славный уик-энд.

Остаток утра они провели, обследуя дом. Ферн нашла щетку с длинной ручкой для обмахивания паутины и древний пылесос, который ревел, как маленький ураган. В гостиной она передвинула идола на такое место, где он не мог бы попадаться на глаза каждый раз, как входящий открывал дверь. Идол был намного тяжелее, чем она себе представляла, и камень оказался грубым и холодным на ощупь.

Робин стал разглядывать картины на втором этаже и заметил, что парочка мрачных пейзажей и портрет маленькой девочки с куклой могут кое-чего стоить. Уилл, разочарованный тем, что в темноте сводчатого подвала не нашлось ничего интересного, кроме нескольких бутылок бургундского, был вознагражден обследованием чердака, где среди колонии пауков он увидел разбросанные в беспорядке всевозможные старинные вещи и даже окованную железом шахматную доску, которая могла когда-то принадлежать пиратам. Уилл очень разволновался, обнаружив, что доска заперта и ключа поблизости не видно.

— Поищи ключ, хоть чем-то полезным займешься, — сказала Ферн, которая, ударившись о притаившуюся скамеечку для ног, решила, что на чердаке нет ничего занимательного. Она была уже слишком взрослая, чтобы охотиться за сокровищами.