Белая Согра - Ирина Богатырева Страница 5

Нет, бежать, бежать отсюда!

– Дак можот ему не от призору, Лен? – говорит старуха.

– Не от призору? – удивляется Ленка. – А чего тогда?

– Я не знай. Но Манефа-то знаюшша, Люська передала ей, говорят.

– Люська не ей, Люська мне передала! – говорит Ленка, и видно, что её это задело.

– Цего-то тебе, а цего-то ей, – гнёт своё бабка.

– Да чего ей? Я же говорю: она не взяла, не взяла она, все знают, что не взяла!

– Знаете, я пойду, – говорит Жу и пятится к двери. – Мне надо найти Манефу, вы извините, я случайно…

– А, дак пропало, можот, цего? – вдруг осеняет Ленку. – Пропало – это да, это к ей.

– Цего? – переспрашивает старуха, не расслышав.

– Травина, говорю, у тёти Маруси есь! – кричит Ленка. – Мы сами у ей брали! У нас потерялси – помнишь, тёть Толь? – потерялси этот… Как его… самовар не самовар… Бочечка така, тушёнку делать.

– А, – тянет старуха. – Но.

– Скотина-то когда была, тушёнку сами делали, – говорит Ленка, оборачиваясь к Жу. – Бочечка была така, там включишь тен, и банки ставили с мясом. Поставишь часа на два, и тушёнка мясная получится у тя своя, в стеклянных банках. В обшем, дали мы людям. А потом эту женщину я встретила, говорю: «А где, интересно, самовар-то? Неси самовар-от, давно унесла ведь». А она говорит: «А кто-то унёс, нету его». Вот я и пошла к тёть Марусе. К Манефе Феофанне. Пришла и сказала, что вот, у меня уташили. Она говорит: «Хорошо. Сделаем». И она мне дала травину: «Положи там, где была эта бочечка». Я говорю: «Я туда не положу, там обший колидор, вдруг кто-нибудь уташит, я потом… мне с тобой как рассчитываться-то?» Я положила, где мы в сарае раньше хранили эту вот… И обратно нам принесли! Принесли, вернули! Принесли, принесли, – твердит Ленка, как будто боится, что Жу не поверит. А Жу и не знает, верить или не верить, потому что не понимает ничего – какая бочечка, что и куда принесли…

Но спрашивает не это. Спрашивает почему-то другое, что меньше всего волнует в этот момент:

– Что за травина?

– Ворачивает, да, – кивает головой бабка, не слыша Жу. – Ворачивает усё, что украли.

– Да. Да-да-да-да-да, – тараторит Ленка, мелко кивая головой.

Чего да-то? Жу начинает злиться. А они как будто не слышат и слушать не хотят.

– Так что за травина? – переспрашивает громче.

– Да така проста травина, как дудка, – говорит Ленка и показывает руками с полметра. И ширит глаза. – И там полое место. А уж там чего дак, не знай – нельзя же разворачивать, то есть если развернёшь, уже больше никому не поможет.

– Разворачивать? Что разворачивать?

– Травину разворачивать нельзя, – объясняет Ленка. – Она завёрнута в марлю, да эту марлю открывать нельзя. Вот она, тёть Маруся, знает свою травину, а нам уж если она даёт, шоб эту тряпочку мы не открывали.

– И правда, чего не понятного: травина в тряпочке, открывать нельзя… – Брат разводит руками. Жу потихоньку показывает ему кулак.

– Это всё люди такие… знаюшие, – бормочет старуха. – Знаюшие, но.

– Есть ведь, знашь, кто на хорошее, а кто на дурное, – продолжает тем временем Ленка, обращаясь к Жу. – Вот кто призор снимает, а кто – ставит, – поясняет ситуацию. Ну, думает, что поясняет. Жу кивает. Не понимает, а скорее из вежливости. – Тебя-то зачем послали? Ты если что… ты ко мне… я ж тожо того… Но всё на добро, всё на добро, я на худо ни-ни, я не умею, не знаю, ни, тьфу-тьфу-тьфу. – Она быстро сплёвывает через левое плечо.

– Да нет же. Вы меня не поняли. Меня прислали. К Мане… Ну, короче, просто. Жить.

– Жить? – изумляется Ленка.

– Жить? – включается и старуха.

– Ну да. Марина – она… ну, я не знаю, кто она Манефе Феофа… но кто-то… в общем, типа… племянница? Внучка? Троюродная… А я…

– А ты тожо родня? – выдаёт Ленка, и глаза её становятся как будто ещё больше. И не только удивление – страх в них. Или это Жу кажется.

– Нет-нет! Ну, в смысле, не совсем так, чтобы… но в общем…

Уходим, – брат кивает на дверь. Прямо сейчас. Да Жу это и без него понимает.

– Да, мне пора. – Жу пятится к выходу. – Мне же ещё дом искать… Манефы Феоктистовны… А вечер… скоро…

– Феофанны, Феофанны. Идём, покажу, куда ты, дожжь вон какой, ух, погода сей год!

Жу бросает взгляд за окно – а там и правда потемнело и полило плотно, без просвета. Но что делать – выходит и на ощупь спускается по ступенькам, а Ленка, не переставая тараторить, выходит тоже, машет в сторону реки, объясняет, куда идти, где искать, а сама не сходит с крыльца, не суется под дождь, так и стоит, пока Жу не ныряет с последней ступеньки, как в реку, – и тогда голос Ленки гаснет, исчезает за толщей воды.

– Фух. Я уж думал, ты не уйдёшь оттуда никогда, – говорит брат. – Так и будешь там жить.

– Не дай бог, – бормочет Жу, втягивая голову в плечи.

– Погоди ещё, – усмехается брат. – Думаешь, там лучше будет?

Жу не отвечает и не оборачивается на него. Натягивает на голову шапку и поворачивает нашивкой назад, чтоб их никто не увидел.