Когда возвращается радуга. Книга 3 - Вероника Горбачева Страница 5

Страждущий или паломник, определила для себя Ирис, но на всякий случай заступила за широкий зубец, заслонивший её полностью. Хорошо, что она одета, как послушница, и не привлекает ничьего внимания своей яркой шевелюрой, но всё же женщина на монастырской стене — это не слишком скромное зрелище. А отказать себе в привычных утренних прогулках не хочется. Она просто постоит здесь ещё немного, скрывшись от чужих глаз.

Опустила веки, подставляя лицо рассветному солнцу, и ушла в воспоминания. Так быстро, так стремительно неслись события последних дней! Самое время — вспомнить, упорядочить, и определиться, какие отложить в копилку памяти, а с чем как-то жить дальше…

***

…Там, в гостинице, ещё только уловив на щеке первый розовый отблеск, она вскинулась ото сна, страшно перепугавшись, что проспала и упустила драгоценное время. Но только зря волновалась. Фрида уже раскладывала на лавке мужские рубаху и штаны, жилет, какой-то короткий камзольчик, называемый здесь курткой, даже добыла откуда-то шляпу с широкой тульей. Судя по покрасневшим глазам, горничная или не спала, или вскочила куда раньше госпожи. На подоконнике, выдавая характер её ночных развлечений, вперемешку с ножницами и обрезками полотна валялись несколько катушек ниток, подушечка-сердечко со швейными иглами, клубочек тесёмки, разномастные пуговицы…

…И сейчас, припоминая суету невыспавшейся служаночки, а также тени, залёгшие под глазами Филиппа де Камилле и крёстного Модильяни, Ирис с благодарностью думала, что ради её спокойного отдыха эти люди провели бессонную ночь, а им ещё предстоял такой нелёгкий день! Ведь впереди поджидала не неспешная ознакомительная прогулка, а быстрая напряжённая езда. Сколько же им придётся отмахать лье? И выдержит ли она столько времени в седле?

Объяснение, что поедут они не назад, а, напротив, вперёд, как и собирались, в Лютецию — Ирис сперва встретила с негодованием. Но, взглянув на карту, предложенную Филиппом, и услышав о Старом Портале, неожиданно успокоилась. Одно встревожило: а как же её люди? Маршал сразу обозначил основную идею: передвигаться небольшой группой, как можно быстрее, и не привлекая внимания. Но при всём желании чернокожего великана Али невозможно было сделать незаметным. Это вам не из мальчишки сотворить арапчонка!

Оказалось, и тут всё продумали.

Помимо нежелания тащить за собой лишних спутников, замедляющих движение, маршал Винсент справедливо опасался, что охота или слежка за восточной гостьей со стороны неизвестного противника могут продолжиться. А потому — предложил не только оставить в Питивье Али, Фриду и Марка, который уж точно не протрусил бы до Эстре и за год, хоть на муле, хоть на ишаке; но и разыграть с помощью слуг целый спектакль под названием «Больная госпожа». Фрида, переодетая в платье Ирис, будет изображать из себя переутомившуюся от дорожных волнений и страхов османку, время от времени жалобно стеная, не выходя из комнаты и требуя оставить её в покое. Али, как обычно, будет стоять на посту у порога, и делать вид, что исполняет малейшую блажь хворой госпожи. Марк, якобы скрученный очередным прострелом, просто-напросто отлёживается, дожидаясь хозяина, который якобы непременно вернётся за ним, получив нагоняй от короля. Старый обиженный слуга всем и каждому будет вещать о несправедливости судьбы и о том, какие они квёлые, эти благородные дамы, и как из-за малейшего чиха или мигрени подводят важных господ под королевскую немилость, ибо вряд ли гостья теперь успеет на празднование в столицу… Да ещё Филипп, задержавшись в Лютеции, добавит масла в огонь, проговорившись как бы невзначай о том, что его подопечная, увы, задерживается в пути.

А чуть позже они уедут потихоньку, незаметно…

Неискушённой в интригах и политических играх девушке всё это показалось чересчур сложным; но своему крёстному отцу она доверяла. Молочный брат герцога Эстрейского, его правая рука, благороднейший человек, по определению не мог предложить ей ничего плохого. И в который раз она возблагодарила судьбу за прекрасных людей, встретившихся на жизненном пути.

Ей, привычной к восточным шароварам, не составило труда обжиться в мужском костюме, к тому же, за ночь усердно подогнанном искусной Фридой под фигурку хозяйки. Куда сложнее оказалось уговорить Али остаться. Подействовало лишь вмешательство того же маршала, пояснившего сурово, что своим присутствием нубиец рано или поздно выдаст госпожу возможным врагам с головой, что говорится; а вот, оставшись, напротив, поможет отвести от неё возможное новое покушение. «Трудно, но как солдат солдата я тебя понимаю», неожиданно сказал при этом Винсент Модильяни. «Самое тяжкое в бою — отсиживаться в резерве. Но кому-то надо это делать, чтобы в нужный момент влиться в бой со свежими силами. Терпи, Али. Это приказ». И, несмотря на то, что нубиец яростно сверкнул белками, показывая, что принимает распоряжения лишь от госпожи Ирис, он… смолчал. И остался.

Хоть долго ещё та чувствовала затылком обиженный и возмущённый взгляд телохранителя…

Лошадка ей досталась смирная и покладистая, всадницу чувствовала прекрасно, а потому они быстро приноровились друг к другу. Уже на ходу, в пути, пользуясь тем, что в поле, через которое пролегала дорога, на многие туазы вокруг невозможно было спрятаться ни соглядатаю, ни шпиону, маршал Винсент объявил о правилах поведения в пути. Правилах «игры», как он выразился.

На людях — никаких особо дружеских или иных проявлений того, что они знакомы не первый день. Их группа — всего лишь случайные попутчики, объединившиеся по дороге в Лютецию ради собственной безопасности, да и чтобы скрасить дорожную скуку. На возможных остановках в придорожных трактирах каждый заказывает своё, чтобы не выделять старшего, ибо они — не группа, ещё раз напоминает, а каждый сам по себе: странствующий монах, дворянин-одиночка, дворянин с пажом. Пажу вести себя тихо и скромно, первым не заговаривать, если надо — отвести в конюшню лошадей, свою и хозяйскую. Перед тем, как подсесть к ним за стол, дождаться разрешения. Лишний раз рта не открывать! Ибо слишком уж нежный, даже для юноши, голос, может выдать…

Это было настолько интересно и захватывающе, что на какое-то время тревога об оставленной в Эстре матушке Мэг приутихла. Да и благостный ночной сон, отдать ему должное, притупил страхи, отодвинул на задворки сознания. Обычно волнение тем сильнее, чем больше неизвестности, и усугубляется невозможностью что-либо сделать; а они уже в пути, и с каждой минутой всё ближе к Мэг. Хотя, если судить по расстоянию на карте, вроде бы отдаляются… Чудо-портал, спасительный переход между городами, поставленный когда-то Древними, выручит их, перенеся в Эстре за считанные мгновенья. Главное — до него добраться.

До полудня они сделали две небольших остановки — размять ноги, дать небольшую передышку лошадям, а заодно по необходимости наведаться за придорожные кусты, выплачивая невольную дань природе, что уж тут поделать… Но когда солнце встало в зените, сияя и слепя, маршал Винсент на правах старшего объявил привал. Они как раз въехали в небольшую рощицу неподалёку от Фонтебло, до Лютеции оставалось несколько часов рыси, и, несмотря на возрастающее нетерпение Ирис, Модильяни довольно твёрдо осадил её.