Зеркальные очки. Антология киберпанка - Джеймс Патрик Келли Страница 47

Но Америка все еще могла похвастаться значительным военным присутствием по всему миру, инновациями в области медицины и электроники. Экономика военного времени держала ее на плаву, словно больного раком, который на амфетаминах испытывает последний прилив сил. Бесконечные торговые и жилые площади, выстроенные задешево и требующие постоянного ухода, ветшали день ото дня, становясь все более жалкими и уродливыми. И все менее безопасными.

Обеспеченным людям жить в Штатах стало рискованно. Курорты, парки отдыха, эксклюзивные кварталы для богатых — все приходило в упадок от непрекращающихся забастовок и террористических атак. Растущей с 1980-х массе бедняков пришлись не по вкусу развлечения богачей. А игравший роль буфера средний класс таял не по дням, а по часам.

На территории США сохранились места, где все еще можно было потеряться в медийном карнавале, позволить себе увлечься объектами желания, телевизионной версией Американской Мечты; десятки тысяч компаний пытались там привлечь к себе внимание, умоляли делать покупки снова и снова. Огороженные стенами города-государства иллюзий среднего класса.

Но богатые уже поняли, что вот-вот королевство падет. Они перестали чувствовать себя в безопасности. Им нужно было перебраться куда-нибудь туда, где все по-прежнему находится под контролем. Европа к тому времени вышла из игры. Центральная и Южная Америка — слишком рискованно. На Тихом океане тоже воевали.

Вот тогда и вспомнили о Свободной зоне.

Один техасский предприниматель, который предусмотрительно не держал денег в АКУБД, оценил возможности сообщества, выросшего вокруг комплекса буровых установок. Ожерельем из ярких побрякушек публичных домов, галерей игровых автоматов и кабаре окружили поставленные на якорь допотопные посудины. Две сотни уличных девок и три сотни крупье обслуживали интернациональный коллектив, который, в свою очередь, обслуживал буровые установки. Предприниматель договорился с марокканским правительством. Он выкупил и ржавые суда, и матросские бордели, а потом всех уволил.

Техасец владел химической компанией, разработавшей особо прочный и легкий пластик. Из него-то предприниматель и собрал плавучие платформы, на которых возвел новый город: семнадцать миль застроенных понтонов, находившихся под охраной одной из самых крутых служб безопасности в мире. Свободная зона предоставляла эксклюзивные развлечения богатым в соответствующем секторе, который был опоясан заведениями эконом-класса, предназначенными для технарей с буровых установок. Там околачивались разнообразные полулегальные прихлебатели и несколько сотен исполнителей.

Вроде Рикенхарпа.

Рик Рикенхарп стоял, опираясь о южную стену клуба «Полупроводник», в отблесках света и отзвуках музыки и придумывал песню. Получалось что-то вроде: «Отблески света в оглушающем гуле, / Я ностальгирую на электрическом стуле».

«Что за ебаная чушь?» — подумал он, стараясь выглядеть хладнокровным и в то же время уязвимым, дабы хоть одна из шныряющих в толпе телок, вспомнив, как он выступал с группой прошлой ночью, подошла бы с ним поболтать, разыгрывая из себя фанатку. Но телки все больше увлекались танцорами-подключенцами.

Рикенхарп же никоим, блин, образом не собирался косить под минимоно.

Рикенхарп предпочитал рок-классику, носил черную кожаную косуху примерно пятидесятипятилетнего возраста, которая, как гласила молва, принадлежала Джону Кейлу, [58]когда тот еще играл в «Velvet Underground». Швы уже начали расползаться, несколько хромированных заклепок отколупнулось. На локтях и воротнике черная краска протерлась до коричневой шкуры животного, из которой куртка была сшита. Но эта косуха стала Рикенхарпу чем-то вроде второй кожи. Под нею он ничего не носил. Его костлявая, безволосая, нездорового бело-голубого цвета грудь проглядывала из-под сломанных молний. Он был одет в синие, всего десяти лет от роду джинсы, выглядевшие старше куртки, и настоящие ботинки «Харли Дэвидсон». По большим чуть оттопыренным ушам расползлись кусты сережек, а ржаво-коричневая шевелюра напоминала разрыв снаряда.

Еще он носил темные очки.

И все потому, что такой прикид выглядел вопиюще немодным.

Группа донимала его по этому поводу. Им хотелось, чтобы ведущий гитарист и вокалист походил на минимоно.

— Минимоно? Так нужно, на хрен продать гитары и подключиться, — ответил им на это Рикенхарп.

— Ёпта, чувак, так, может, нам стоит подключиться? — Барабанщик был достаточно туп и бестактен, чтобы сказать такое.

— Может, нам стоит купить вместо тебя, тупого неандертальца, гребаную драм-машину? — Тут Рикенхарп выбил из под Марча стул, так что тот упал, зазвенев тарелками. Тогда Рикенхарп добавил: — Надо тебе на сцене извлечь из них такой же клевый звук. Теперь мы знаем, как это делается.

Марч хотел было кинуть в Рикенхарпа барабанные палочки, но вспомнил, что их придется потом вытачивать на заказ, поскольку новых больше не делают, и, ограничившись тирадой:

— Поцелуй меня в задницу, начальник, — встал и вышел вон.

Не в первый раз уже, но серьезное намерение подкрепляло базар — в первый. Лишь дипломатические усилия со стороны Понса предотвратили уход Марча из группы.

А все началось со звонка их агента. От этого все пошло. Агентство решило оптимизировать репертуарную политику. Рикенхарп оказался вне игры. Два последних альбома не продавались, — собственно, инженеры предупреждали, что живые барабаны плохо звучат на миниатюрных капсулах, заменивших теперь пластинки. Видеоклипы и стереопромо Рикенхарпа в медиасеть не пускали.

По-любому, похоже, «Вид-Ко» сдавала позиции. Еще одну фирму поглотила черная дыра депрессии.

— Мы не виноваты, что продажи ни к черту, — вещал Рикенхарп. — Фанаты у нас есть, просто с дистрибуцией проблемы.

— Херня, — возразил Хосе, — мы давно выпали из обоймы. Да и раньше держались только на волне ностальгии. Больше двух хитов на ретрухе не вытянуть, чувак.

Хулио, басист, добавил на технарском жаргоне такую глупость, что Рикенхарп даже не удосужился перевести, — снова про то, чтобы нанять солистом танцора-подключенца. Отсутствие реакции обидело Хулио, теперь и он решил выйти вон. Эти технари — такие гребаные неженки, что ты!

В итоге группа оказалась в подвисшем состоянии. Поезд остановился посреди перегона. Их подписали на разогрев перед подключенкой, Рикенхарп был против, но контракт обязывал, а на Свободной зоне осталось достаточно фанов, ностальгировавших по классическому року. Их аудитория, что там ни говори, — перед нею были определенные обязательства, хотя бы показать подключенной публике небо с овчинку.

Рикенхарп оглядел «Полупроводник» и пожалел, что «Ретро-клуб» закрылся, — там сохранялась правильная атмосфера, даже рокабилли играли. У некоторых даже получалось похоже на настоящее рокабилли. А «Полупроводник» — площадка для минимоно.