Исцелённое сердце - Властелина Богатова Страница 44

При звуке имени князя внутри Марибора всё перевернулось.

Чародуша продолжила говорить тихо, почти шёпотом.

— На того, кто имеет силу, равную силе богов, всегда возлагается больше ответственности, нет права на ошибку. Ты их совершил очень много, но в том не только твоя вина, хотя и твоя отчасти тоже.

— Что ещё стёрлось из моей памяти? — сухо спросил Марибор, окончательно перестав понимать колдунью, неподвижно глядя ей в серо-зелёные глаза.

— То, что отец твой, князь Славер, тебя очень любил.

А вот в это поверить было крайне сложно. И это колдунья прекрасно знала, но на этот раз не отступила, продолжив:

— Потому, что ты был очень похож на него. Не только внешне, но и нравом, в тебе большая доля его крови. Даже старший, Горислав, люто ревновал его к тебе, отсюда и страшная неприязнь была с его стороны и со стороны Дамиры, жены Славера, поэтому они замыслили расправу, потому как думали, что князь сделает тебя своим преемником. Он однажды имел неосторожность объявить об этом на пиру, на одном из главных праздников зимнего солнцестояния.

Марибор вспомнил, что когда-то Славер пытался забрать его в детинец, где он прожил всего лишь месяц, тогда он и узнал всю горечь своего существования, каждый, кто встречался ему, говорили, что он байстрюк.

— Ведица потом долго злилась на Славера за то, что он нарушил договор, — продолжила колдунья. — Он обещал не заявлять на своего сына права, не забирать тебя к себе. В конечном счёте это обратилось бедой для всех.

— Глупо это всё, — процедил Марибор, чувствуя, как внутри всё распирает от злости.

— Это теперь, со стороны, можно судить о том, но тогда каждый имел свою правду.

— И что теперь? Теперь этих знаков — ни твоих, ни Творимира — нет на моей коже, вестимо мне, их забрали степняки, как славный трофей, и, верно, повесили на один из своих стягов, — с горькой ухмылкой сказал он.

Чародуша вдохнула тяжело, поглядев в опустевшую чашу, отставила её, погладила столешницу, будто смахивая невидимые крошки со стола.

— Теперь настало новое время, в котором ты либо выживешь, избавившись от нелюдской силы, либо уйдёшь в мир теней.

Догадываться не было надобности, что имела в виду Чародуша, и так ясно — исходом станет смерть.

— Но ты хоть и наделён нечеловеческой силой, всё же родился от смертной женщины, пусть и ведьмы, и отец твой, Славер, из древнего рода, что тянется от стародавних времён. Славер и его отец, и твой дед пришли в северные земли с холодных морей, из племени даверов, хотя молва о том уж не говорит, но это так. Ведица из весей Волдара, племени тоже древнего, прожившего у реки, почитай, не один век.

— К чему ты завела этот разговор, колдунья? Как эти знания помогут мне выжить?

— Ты избавился от власти волхва, избавившись от этих знаков, но твоя нить жизни в руках Макоши, богини судьбы, она теперь решает, жить тебе, или нет. Она шлёт тебе испытания, которые ты либо пройдёшь, либо… сгинешь и уйдёшь туда, откуда пришёл. Молись своим прадедам спасти тебя.

— Так, кто я? Почему волхв выбрал именно меня, мою душу? Почему ты мне не рассказала об этом раньше, когда нашла меня?! — вспылил Марибор, теряя терпение.

В груди так и лютовала буря.

— Ты думаешь, я бы не сделала этого раньше? На тебе было заклятие Творимира, я знала, что оно спадёт, но когда и как, то мне было сокрыто. Терпеливо ждала. А правда погубила бы тебя, навредив всем вокруг, узнай ты об этом раньше. Не всё зависит от меня, есть законы, которые неподвластны самой жизни, не то, что простому смертному, — снизила тон колдунья, что на неё совершенно не было похоже.

И как бы внутри ни раскалывалось всё на ледяные осколки, пришлось согласиться с ней. Наверное, нелегко молчать, видя как другие в муках страдают.

— Подошло твоё время узнать о своём прошлом. Услышь ты об этом ранее, бог весть к чему бы это всё привело.

— Тогда, — нахмурился Марибор, — по твоим словам, вся моя жизнь уже предопределена и нет смысла барахтаться, как рыба на берегу.

— Смысл в том, что выбор всегда остаётся за тобой. Захочешь стать выброшенный рыбой на берегу, воля твоя, но если желаешь иного, если желаешь стать хозяином своей судьбы, изъяви на то волю пред богами, Творимиром, отцом, — заключила Чародуша. — Но для этого нужна вера, и найдёшь ты её в своём роде.

— Как бы ты мне ни рассказывала, а верить в то, что Славер в самом деле желал мне добра, невозможно, — заключил, он унимаясь.

Пусть его и начали преследовать воспоминания о прошлом, внутри Марибор по-прежнему ощущал лютую неприязнь.

— Я не могу его принять.

— Попробуй.

— Это невозможно, — чуть резе ответил Марибор, пронзая холодным взглядом колдунью.

— Для этого нужно, чтобы ты вспомнил своё прошлое.

— Я пытался.

Марибор вспомнил вдруг свой сон и предупреждения волхва.

— Меня не пускает туда Творимир.

Теперь пришёл черёд хмуриться Чародуше.

— Нужно попытаться ещё, я помогу тебе.

Марибор долго посмотрел на колдунью, от недоброго предчувствия сердце толкнулось в груди, разливая жидкий огонь по венам. Как она могла помочь, Марибор знал: испытал однажды на себе, но даже если вспомнит, изменит ли это что-то?!

Марибор сжал кулаки, твёрдо кивнул.

— Скажи мне только вот ещё что: почему боги выбрали для меня именно травницу?

— В нужный срок узнаешь, — только и сказала колдунья, поднимаясь со своего места.

Впрочем, он и не ждал ответа. Марибор взглянул в окно, за которым царила тьма кромешная. Понадеялся на то, что Вратко скажет, куда он подевался, и его никто не схватится искать.

Время пошло медленнее. Чродуша хлопотала у печи, варила для него отвар, изредка поглядывая его сторону. В голове так и мельтешили наперебой беспокойные мысли. С одной стороны всё, что он услышал, казалась небылицей, ерундой, про эти все символы, заклятия, наветы волхва, ссоры жён волдаровского княжества, но с другой — слишком много совпадений, не поверить в которые, было невозможно.

Марибор вытянулся, когда перед ним оказался ковш с отваром.

— Пей и ложись, ныне тебе будут сниться необычные сны, — сказала Чародуша, слегка улыбаясь.

Только Марибору совершенно не было от того радостно, он не верил, что после его отношение к Славеру как-либо изменится. Князь предал его, покрыв преступление своей жены.

«Он выгораживал Ладанегу и Дамиру, скрывая их скверное преступление. И, верно, потому, что любил свою жену и матушку…» — вспомнил Марибор слова Данияра, сказанные им на сходе. Выходит, что Славер и Ведицу не любил, а любил Дамиру, выбрав оберегать честь княгини. Нет, с этим он никак не мог смириться.