Ливиец - Михаил Ахманов Страница 44

– Собственно, – перебил ассистента Принц, – одна из главных задач испытаний – определить, насколько информативны окажутся те или иные носители. Возможно, птица, обозревающая местность с горных высей, или любимый царский скакун будут полезнее людей, и вы получите новую информацию. А что для нас дороже новизны? – Он уставился на меня своими зеленовато-серыми ливийскими глазами и вдруг заявил, явно цитируя кого-то из великих: – Мы не можем пребывать в покое, ибо это было бы победой энтропии – вот цель истинно человеческой жизни! То, что роднит нас с Носфератами! Я убедил вас?

– Вполне, – сказал я, поднимаясь. – Пришлите мне инструкции по Инфонету, а ментальный пакет с инструментарием прошу передать в компьютер нашей базы. Время еще есть, мы с Павлом отправимся дня через три-четыре.

Когда мы вернулись в мой бьон, Тави и Ники с Егором еще спали. Удивительно, как долго почивают тоуэки! Егор мог бы уже пробудиться, но, видимо, затратил массу сил на игры с Ники. В общем, бодрствовал один Сенеб.

– Этот Принц… – начал Павел, устраиваясь у камина. – Тот еще тип, крысиная моча, манки отвальный! Мастер пудрить мозги! Все-таки поймал тебя на удочку!

Откуда он набрался этих старинных оборотов? Сколько я помнил, они относились к двадцатому веку, а вот ругательства с упоминанием крыс и манки были продуктом другого периода – так выражались в Эпоху Унижения. Причем специфические классы тех времен, Охотники и Диггеры… От двадцатого века их отделяло пять-шесть столетий.

Павел глядел в камин, щурился на фантомное пламя.

– Скажи-ка, Андрюша, друг мой… Ловушки, про которые вы толковали, с чем их едят? В смысле, что это такое?

– Аварийный транспортный модуль, – пояснил я. – Мы возвращаемся обратно в тот момент, когда носитель гибнет, но если аппарат возврата, он же – финишный модуль, не сработает, есть возможность закапсулировать сознание, переместиться в другой мозг, животного или человека, послать сигнал и ждать помощи.

– А дальше что?

– Дальше хронавт-спасатель находит закапсулированную психоматрицу, переносит ее в свой разум и возвращается.

– И все?

– Нет. В качестве побочного эффекта ловушка позволяет принять в свой мозг индивидуальность человека из прошлого и взять его с собой в нашу эпоху, где ему изготовят тело, точно такое, как в минувшие времена, или другое, по его желанию. Придать ему тот или иной облик несложно, но перенос – опасная или как минимум неприятная операция: совмещение двух активных психоматриц может привести к раздвоению личности. Об этом я тебе уже говорил. Если хочешь отправиться со мной, ты должен сидеть тихо, как…

– …мышка, – договорил он с задумчивым видом. – Но ведь при спасательных операциях опасность не меньше?

– Меньше, Павел, гораздо меньше. Разум спасаемого хронавта закапсулирован, и, кроме того, он обладает должной подготовкой и не станет проявлять активности. Но с человеком из прошлого так не получится – наверняка он будет ошеломлен, начнет сопротивляться или испытает страх, то есть его психоматрица окажется в активной фазе. Впрочем, – добавил я, приподнимая брови, – никто не знает, что случится. Прецедентов не было.

– Как с нами?

– Да. Очень редкий случай, когда две личности делят одно ментальное пространство. К чему тесниться, если создание тел и нервных тканей – не проблема?

Потянувшись к затылку, он вцепился в редкие волосы и пробормотал:

– Значит, не проблема… тела и мозги изготовляются как на конвейере… Вы могли бы размножаться таким путем!

– Отнюдь. Ты путаешь мозг и личность, физический носитель разума и психоматрицу.

– Этот серый коллоид, – он постучал пальцем по лбу, – и душу? Так?

– Если угодно. Мозг, нервную ткань и целый организм можно вырастить без труда, однако клонировать гения или создать более скромную искусственную личность невозможно. Штучный продукт! Результат воспитания, контактов с миром и людьми, приспособления к среде… Это видно на примере конструктов – они в какой-то мере личности, но становятся ими не сразу, а…

– Прошу простить, магистр, – перебил Сенеб. – Ваш друг поднялся и идет сюда. Приготовить ему кресло попрочнее?

– И стол пообильнее, – распорядился я.

– Что именно?

Я усмехнулся и подмигнул Павлу:

– Тушеный тхоу будет в самый раз. А еще – крылышки дракона дод-по под соусом доичель.

– Это невозможно, магистр! Никак невозможно! – тоном раздраженной кухарки заявил Сенеб. – Соус доичель готовят к печени доласси-нага, а крылья дод-по идут с гарниром из лепестков оринамбура, корня парган и хвойных игл кельзангской сосны! Подавать дод-по иначе – дурной вкус!

В какой-то мере личность? В какой, хотел бы я знать!

Из Окна, соединявшего две половины бьона, вынырнул Егор, сделал нам ручкой, принюхался:

– Знакомые запахи, э? Тхоу? Точно, тхоу и дод-по! Любил я на них поохотиться в юные годы! И вот однажды…