Кембрийский период - Владимир Коваленко Страница 44

— Ну вот и хорошо. Пошли к маме…

Сида вдруг сделала шаг назад, нежно и крепко прижав к себе ребенка. С губ слетал колыбельный лепет, но лицо полыхало бессмысленным гневом защищающей свое дитя матери. Элейн стало страшно. Но тут на глаза сиды нахлынули огромные, океанские, слезы, которые смыли ярость оставив печаль и отчаяние. Руки сиды протянули ребенка Элейн.

— Он же твой, — простонала Немайн, — твоя кровиночка… Держи, береги, прячь. Никому не отдавай. Даже мне. Даже мне!

Как только мать подхватила дитя, Немайн резко отшатнулась в дальний угол, прикрыв глаза. Потом принялась шмыгать носом и по-детски утирать слезы кулаками.

Элейн поняла, отчего фэйри регулярно крадут детей. Только у сидов хватало силы воли и сочувствия прекратить тетешканье, и оставить ребенка родителям, а те же тилвит тег забирали младенчиков с собой. То ли по слабости, то ли по бессердечности.

Сида в углу громко высморкалась. В огромный платок, пристегнутый к поясу.

— Элейн, извини. Сама не знала, что на меня так накатит. Но теперь я, кажется, в порядке. Я говорила… неровно, но это не колдовство, не сглаз. У тебя правда очень красивый ребенок, я чуть разум не потеряла. Да я за него сама глотку перегрызу… Веришь?

Матери так чуть не перегрызла… Клирик понемногу приходил в сознание. В голове крутился глупый образ: ерш по-сидовски — посмотреть на младенчика, заполировать пивом! Ну да сиды после первого не закусывают… Немайн трясло, как с похмелья. Настолько, что Клирик наплевал на условности и сел на пол. Облицованный, шершавый, теплый…

— Элейн, ты в состоянии беседовать о делах гильдии? Я не весьма. Но надо же как-то отвлечь себя. Скажи, куда денутся сырые шерсть и лен, а заодно и пряжа, которые не возьмет гильдия?

— Иноземцы купят. — Элейн прижала к груди сына и за станок спряталась. Кулек проснулся и захныкал. Немайн заткнула уши.

— И сделают ткань. Так какая разница — не разрешать своим продавать ткань, чтобы ее делали чужие? Пусть нашу покупают!

— Мне, леди Немайн, нужно кормить семьи мастериц. А еще у ткачих есть мужья, и отношения в семье очень часто зависят от того, кто сколько вносит в семейное хозяйство…

Клирик припомнил, что история про похищение быка из Куальгне, началась именно с того, что королева Медб оказалась на одного быка беднее, чем муж. А закончилась — разорением всех пятин Ирландии и гибелью половины богатырей. Пусть перетряски внутри диведских семей проходили бы более мирно, все равно разрушение Уэльса в его планы не входило.

— Привилегию нарушать нельзя, — торопливо вставил он, — ни в слове, ни в букве. Но я, напротив, предлагаю ее укрепить! Разреши мастерицам продавать полотно, сотканное фермерскими женами — оставив себе часть цены, разумеется! И твои мастерицы получат еще одну статью дохода.

— А цена на полотно не упадет?

Элейн понемногу снова превращалась из перепуганной за собственное дитя матери в мастера и гильдейского голову.

— Цена вырастет. Чужие-то ткачи без пряжи останутся. Придется тем же франкам плыть к нам. Я бы согласилась взять все ваше полотно по цене, скажем, на пятую часть превышающей цену прошлой ярмарки. Если бы мне было разрешено его продать.

— Не будет, — отрезала Элейн. — Твое полотно продам я. Оставив себе пятнадцатую часть цены. Если ты не шутишь.

— Не шучу. Но продашь тому покупателю и по той цене, которую укажу я… От своих маклеров я требую побуквенного соблюдения инструкций.

Час прекрасной ткачихи еще не пробил: Немайн занималась скупкой сырья — полотно уже находилось под контролем. Немногие оставшиеся на рынке представительницы гильдии продолжали мелкорозничную торговлю — чтобы не вызвать взлета цен на лен-сырец и шерсть. Товар уже принадлежал Вилис-Кэдманам, ткачихи занимались только реализацией. Гильдия пошла на такой вариант охотно и единогласно, как только увидела в руках Немайн золото. Возможное упущение прибыли гильдию не интересовало: она работала скорее как профсоюз, чем как картель. Главной целью гильдии было прокормление, коммерческий риск не приветствовался, и был охотно уступлен сиде, с которой торговаться бесполезно, а цена хорошая. Гильдия предпочла синицу в руках барсуку в амбаре.

У фермеров, растивших лен и шерсть, единой организации не было. Кланы, жившие поодаль от столицы, иные и из соседних королевств, прислали хорошо организованные обозы с охраной и доверенным приказчиком. С этими договориться было потруднее. Но Вилис-Кэдманы, обычно сваливавшиеся в столицу с окрестных холмов неорганизованной кучей, на этот раз поступили так же, и торговали по довольно низкой цене. Разницу между продажной ценой и тем, что предлагала Немайн, Дэффид обещал своим скомпенсировать.

Пока клан Дэффида поддерживал цены низкими, остальные выжидали лучшей цены — и попадали в руки Немайн. Сида давала хорошую цену… Не хуже прошлых лет. Легенды оставляли два варианта на выбор: либо это лучшая цена рынка, либо все равно больше не возьмешь. Так что очень скоро весь лен и вся шерсть рынка принадлежали Вилис-Кэдманам и перебирались в откупленное для складирования место. Когда перестало влезать — Дэффид стал выкупать торговые и складские места, все равно уже не нужные прежним владельцам сырья. Скоро цена Немайн — "я сида, я не торгуюсь" — стала казаться всем наилучшим вариантом — не только для льна и шерсти. Хозяин заезжего дома не потирал руки только потому, что этот хищный жест не годился для демонстрации спокойной деловой озабоченности. Идея, выросшая из осторожной мысли о полезности собственной сиды на большом торгу, приносила барыши. Которые ограничивала только сида!

— Отец, нельзя брать так дешево. Да по глазам видно, что согласится. Но — нельзя! Иначе на следующий год не приедет. Надо оставить ему небольшую прибыль. И показать, что в следующем году будет не меньше. И вообще грех…

Клирик немного переигрывал. Но ведь работало! В конце концов Дэффид махнул рукой и предоставил сиде самой называть цены. А сам принялся громко ворчать в усы, что валлийская Бригита пустит его по миру, и что святых на ярмарку брать опасно… Особенно хорошо это действовало на ирландцев: живая сида, да еще умеющая проводить "прыжок лосося". А если кто-то из торговцев начинал жаловаться на дорогой овес и нехватку денег…

— Возьми у меня задаток в счет будущего года. Я и на тот год буду покупать лен. Если согласишься мне продать по той же цене, что и в этом году… Заем не хочешь? Отдашь меньше, чем возьмешь. Льном, не золотом. Или тебе удобнее шерстью? Шерсть не золото, на овцах отрастает. Если не будет каких напастей… Чтобы без обмана, составим договор на бумаге. Неграмотный? Епископ Теодор тебе подтвердит, что я написала именно то, о чем мы договоримся. Кстати, не хочешь ли охранную грамоту от фэйри?

Охранные грамоты расходились хорошо, покрывая риск от контрактов на следующий год. К полудню у Немайн болели от писанины руки, а Дэффид раздулся от выпитого при обмытиях крупных сделок пива — но дело было сделано, первый после падения Рима корнер, монополия, основанная на скупке рынка, стал неизбежен, как наступление следующего дня. Но Клирику снять пенки с сырья показалось мало. Нужен был рынок сбыта для готовой продукции. А потому он не стал ждать, пока византийцы придут к печальным для себя выводам, а нанес им визит первым. Пока у них дела шли хорошо: розданное Немайн золото бойко уходило в их руки. Но это была только половина от прибыли рейса…