Знак королевы вампиров - Джой У. Хилл Страница 41

У ее слуги не было никаких связных мыслей в тот момент. Только лишь ураган ярости, горя и отчаяния. Необходимость что-то контролировать, уравновесить свой мир, который летел ко всем чертям. Как и в ту ночь с Мелиндой, но гораздо сильнее. Древние инстинкты клубились близко к поверхности сознания, и буря энергии, бушевавшая в ней, отвечала на них с дикой, животной готовностью. Когда жизнь и смерть шли рядом и смерть побеждала, у смертных возникала неизбывная потребность сделать что-нибудь, сопротивляться ей. Бессмертные, напротив, подходили как можно ближе, впитывая ее энергию.

Поднявшись на ноги, она отряхнула платье, сняла заколку с волос, расчесала их пальцами и убрала с лица назад, прогнулась, обнажая горло так, чтобы на него упал лунный свет. Она знала, что бледность ее горла и ее поднятые груди привлекли его внимание, хотя руки все еще были стиснуты на теле, лежавшем у него на коленях.

— Джейкоб. — Их взгляды встретились. Она протянула руку. — Иди ко мне, милый.

Она сделала шаг назад, потом еще, уходя глубже в тень деревьев, когда он поднялся ей навстречу. Он неотрывно смотрел на нее, его глаза сверкали, светились такой жаждой жизни и внутренними противоречиями, — она подумала, что у него, наверное, есть способность вырабатывать электричество. Он разжал и снова свел руки вместе, его тело было еще в напряжении, его разум спорил с телом и темной стороной его души о том, что именно ему было нужно в данный момент. Чего он страстно желал.

Основы. Связи.

— Так как сегодня ночью ты принес мне мою жертву, словно ты мой партнер, — сказала она мягко, — я предлагаю тебе права партнера. Я сдаюсь на твою милость. На твою волю.

Он откашлялся, провел рукой по лицу.

— Ах ты… — невнятно проговорил он. — Я не могу… Мне нужно позаботиться о нем. — Его глаза, однако, говорили совсем о другом, с жадным желанием осматривая ее тело, говоря о его жажде, которая электрическими разрядами прокатывалась по ее коже, словно он ее слегка покусывал.

— Мы это сделаем. Вместе. Я ничуть не умаляю его жертвы, Джейкоб. Но ты мне нужен. Я хочу тебя. Сейчас. Прямо сейчас.

— Правда? — Его голос изменился, стал отрывисто мягким и мертвенным; она чувствовала остроту его внимания, как укол клыков. — Только что вы говорили, что подчинитесь мне. Теперь приказываю я.

Она спустила бретельки платья с плеч и стояла перед ним обнаженная.

— Прочь. Все прочь. Даже драгоценности.

Она подчинилась, нагнувшись и спустив чулки один за другим, сняв серьги и ожерелье, беззаботно уронив их на нейлон, словно они не стоили ни гроша. Она знала, что это еще больше его воспламенит. Ее волосы разлетелись по плечам, по кончикам грудей, она перебирала пальцами густые пряди.

Он начал дышать быстрее, тяжелее, словно долго бежал. Когда она вздрогнула, его глаза потемнели:

— Вы боитесь меня, госпожа?

Там, где он не мог перебороть ее силой, он мог сделать это эмоциями. Он мог сделать ее абсолютно беззащитной, мог заставить ее молить о пощаде, хотя она знала, что в теперешнем его состоянии в его душе пощаде места не было.

— Да, — прошептала она.

— Хорошо, — сказал он и подошел к ней ближе.

Поцелуй получился жарким и грубым. Его руки сомкнулись на талии: он не собирался быть нежным, хотя его грубость только сильнее ее возбуждала. Он сжал объятие, доставит ей одновременно с наслаждением и боль. Моя, говорило его грубое касание. Его пальцы щипали ее сосок, и, когда он перегнул ее через руку назад и губами схватился за другой, он сильно ее укусил, заставив вскрикнуть.

Он опустил ее на землю, упав на одно колено, — она оказалась в ловушке между его ног. Когда она попыталась подняться и дотронуться до него, он схватил ее за запястья и связал их ее чулками, от локтей до ладоней. Одной рукой он закинул ее руки ей за голову, а другую освободил для того, чтобы просунуть пальцы ей во влагалище и дразнить ее. Он пробормотал какое-то ругательство, когда она раздвинула трясущиеся колени, открываясь ему. Она понимала, так, как не мог понять он сам, что сквозь него с ревом проносилось что-то пугающее, что-то, от чего можно избавиться, только избив ее как следует, — ее, вместилище всех его грехов. Она с удовольствием приняла бы их на себя.

Он снял с себя джинсы и рубашку, превратившись в бледное обнаженное потустороннее создание, — такое же, как и она сама в лунном свете. Немного крови Карла попало ему на горло возле воротника. Еще одно пятно ниже, на груди, говорило о том, что кровь пролилась на рубашку. Ее влагалище спазматически сжималось в ожидании, но ей следовало бы знать, что его гнев еще не утих. Он схватил ее за голову и глубоко вошел ей в рот. Одной рукой он держал ее за запястья, так чтобы она не могла контролировать его движения.

Когда он вошел ей в горло, ей пришлось расслабить мышцы и подавить рвотный рефлекс. Раньше она сама выбирала способ, но никогда до этого ей не приходилось делать это по его воле, и теперь ей было ясно, почему он хочет, чтобы сейчас это было именно так. Чего она не понимала, так это почему у нее такая сентиментальная реакция на грубое поведение, но рациональным это, с другой стороны, и не должно было быть. Они были больше животными в данную минуту, чем человеком или вампиром, подчиняясь какой-то древней необходимости подтверждения своих прав и связи. Это была война власти и подчинения, в которой она отдала ему бразды правления, да так умело, что и сама не понимала, предложила ли она ему их сама или он отнял их силой.

Она была готова, она ждала его. Она стонала, покусывая его клыками, даже тогда, когда она лизала, сосала и проводила по нему языком, чтобы почувствовать его солоноватый вкус. Пока она проделывала это, он протянул руку назад и слегка потер ее клитор, заставив ее свернуться от его прикосновения, стонать от желания.

— Работайте лучше, госпожа. Я могу войти вам в рот, заставить проглотить все, умолять, чтобы я вас трахнул.

От этой мысли ее влагалище конвульсивно сжалось, дикая часть ее хотела с ним бороться, хотела восстать против него. Но когда она попыталась поднять руки, он снова прижал их к земле, посмотрел на нее почти с угрозой, словно говоря, что если она его расстроит, он использует силу. Это лишь обострило ее желание. Она не знала, делал ли он это, чтобы еще больше растревожить душу, или чтобы использовать этот огонь для того, чтобы прижечь язву, оставшуюся на сердце после сегодняшнего вечера. Она перестала думать об этом, потому что он просто был ей нужен. Жажда крови и физическое влечение так плотно переплелись что ее тело уже не могло их больше сдерживать. Она давно уже прошла яркую точку оргазма и находилась теперь на самом острие чего-то, что было гораздо сильнее и сотрясало их обоих.

Его член пульсировал у нее во рту, пальцы все сильнее сжимались на ее запястьях, говоря ей о том, что он приближался к развязке. Она постаралась это ускорить, начиная двигаться интенсивнее, прокалывая клыками его кожу, слегка, только лишь для того, чтобы он не вышел, не испытав боли, — довольно эффективный прием.