Янтарный единорог - Татьяна Гуськова Страница 41

Единорог поднял голову, его пышная грива намокла и стала облезлой, как весенний снег.

– Откуда вы взялись? Кто позволил?

Перед белым единорогом возник еще один, он был не так ясно виден, и был не белым, а серым в мелких крапинках. Налетевший порыв ветра принес тепло и стойкий запах весны, и появился третий кельдирк, маленький и рыжий. Хог зажмурился. Но когда открыл глаза, единороги не исчезли. Удвоенными силами они наступали на белого.

– Вы что, взбесились? Сейчас не ваше время! – кельдирк ошеломленно отступал.

Его противники молчали.

Чьи-то руки обхватили Хога, оторвав примерзший плащ ото льда, северянин дернулся и потерял сознание.

В этот раз он приходил в себя дольше, но ощущения были гораздо приятнее. Очнутся он от тепла. Согрелась, казалось, каждая частичка его тела, которое пребывало в каком-то сонном оцепенении. Странно, но ничего не болело, хотя должно было бы. Ведь он так сильно замерз.

Хог слегка пошевелил кончиками пальцев, на пробу. Пальцы шевелились. Ладонь тоже. Северянин открыл глаза.

В комнате было темно, так что он не сразу разглядел, где находится. По потолку метались слабые всполохи, то ли от свечи, то ли от затухающего очага. Хог приподнялся на локте, удивившись легкости, с которой это ему удалось. Он лежал на узкой кровати, укрытый пушистым шерстяным одеялом.

В ответ на его шевеление в самом темном углу зажглись два желтых глаза.

Северянин пошарил рукой вокруг, надеясь найти какое-нибудь оружие.

Затеплилась свеча, и Хог понял, что оружие искать не надо. Огонек осветил старого сморщенного человека с длинной белой бородой, на плече которого сидела маленькая белая кошка, глаза которой и напугали северянина.

– Где я? – спросил Хог.

– В моем доме. А я княжий лесник.

– Но как я сюда попал?

– А этого я не знаю, я услышал ночью стук в дверь. Открыл, а ты лежишь на пороге.

Кошка покинула свое место на плече старика и шмыгнула куда-то в темноту.

– Но когда это было?

– Почитай уж четыре дня назад. Тогда еще случилась небывалая оттепель, а теперь снова зима лютует, позамёрзло все, пурга такая, что на улицу не выйти. Внучка моя отправилась в дальнюю сторожку и не вернулась с тех пор. Где она, что с ней – неизвестно.

Хог не слушал, думая о своем. Четыре дня. Он пощупал свое лицо – кожа была гладкой, никаких следов от удара не осталось. Да и кто его мог принести к дому лесника? А та кельди… Это же ведь была Рыжая!

– А что, до города никак нельзя добраться?

– Я же говорю, замело все. Из дому выйти невозможно.

На следующее утро Хог встал как ни в чем не бывало.

Позавтракав нехитрыми припасами лесника, северянин вышел наружу. Для того чтобы это сделать, ему пришлось разгребать сугробы перед входом.

Снаружи было тихо. Ветра не было. Медленно падали большие хлопья снега.

Кошка лесника выпрыгнула из дома, по уши провалившись в снег. Северянин выловил из сугроба вопящее животное и возвернул хозяину.

– Тишь да гладь. Может, Реана сегодня вернется.

– А где эта ваша дальняя сторожка?

– Ой, далеко! На другом конце леса.

– Что же твоя внучка одна ходит? Не боишься отпускать?

– А чего бояться, места у нас тихие, – Хог вспомнил снежных троллей, – да и собак она взяла.

Но внучка лесника не пришла и к вечеру. Старик забеспокоился, сам он не мог последовать за ней, здоровье не позволяло.

Так что следующим утром Хог вытащил старые лыжи, смазал их как следует и отправился в путь. Впереди бежала белая кошка, которую старик отправил с ним в проводники.

До сторожки они добрались только к полудню следующего дня, заночевав в лесу, благо ночь была теплая. Увидев сторожку, Хог понял, почему внучка лесника не могла прийти, – домик был завален снегом по крышу. Только под самой стрехой было прокопано маленькое окошко, куда и нырнула белая кошка, вскарабкавшись по сугробу, как по горке.

– Дедушка! Ты пришел! – послышался из окошка голос.

– Потерпи немного, я сейчас откопаю дверь.

– Ты кто?

– Меня прислал твой дед, – сказал северянин, принимаясь за работу.

Управиться без лопаты было весьма непросто, Хог воспользовался широкой лыжей. Вскоре на вторую лыжу были повешены плащ и куртка, а от самого северянина валил пар. Хог открывал дверь уже в темноте. Чуть не сбив его, из домика выскочили две большие мохнатые собаки, они с радостным лаем принялись кувыркаться в снегу. А вслед за зверями вышла и хозяйка.

– Спасибо, – сказала девушка. – Мне самой пришлось бы ждать, пока снег растает.

Хог кивнул, натягивая куртку, – стоило остановиться, как морозец начал прихватывать за бока. Она позвала его в дом.

– Надеюсь, за ночь нас тут вновь не засыплет, – пошутила девушка.

Северянин достал мешок с запасами, которые дал ему лесник, сама Реана уже второй день сидела впроголодь, деля еду со своими мохнатыми друзьями.

Они ужинали, и тем временем Хог расспрашивал девушку о житье-бытье.

Как оказалось, князь не всегда ненавидел охотников. Раньше Нальфхор был город как город, но однажды появился какой-то маг. Непонятно почему, князь стал прислушиваться к его словам. И вот в Нальфхоре не осталось ни одного охотника.

В дверь послышалось слабое царапанье. Реана открыла, впустив своих лопоухих друзей. Собаки влетели в дом и, радостно попрыгав вокруг хозяйки, чинно улеглись у входа, к ним тотчас присоединилась белая кошка.

Люди последовали примеру животных и тоже легли спать. На улице было тихо и тепло.

Хога разбудило повизгивание собак. Звери сгрудились на середине комнаты и настороженно поглядывали то на дверь, то на окна.

На улице пронзительно выл ветер.

Северянин поднялся и, натянув сапоги, достал меч.

– Что… – на него смотрели испуганные глаза Реаны.

– Тихо! – прошептал северянин. Он подошел к окну и выглянул в щель между досками ставень. Сначала Хог не увидел ничего, кроме темноты, потом внезапно понял, что смотрит в чей-то заледенелый прозрачный глаз. Северянин отпрянул от окна.

– Что там?

– Похоже, мы в ловушке! Нужно было уходить вчера вечером, сразу.

– Но что там?

Хог повернулся в девушке.

– Слышала ли ты когда-нибудь про Хозяина зимы?

Реана кивнула, глядя на северянина круглыми глазами.

– Он сейчас там, снаружи, вместе со своей свитой, – Хогу было не по себе оттого, что не так давно он чуть сам не стал одним из тех, что тоскливыми голосами завывали за стенами.