Сказаниада - Петр Ингвин Страница 41

В корабль их напихали, как грибов в засолку — не продохнуть, один сидит на другом и раздавливается третьим. Пот лил ручьем, дно воняло многолетней гнилью. Все ругались на чем свет стоит, но под взглядом командира брань смолкала: тяготы и лишения службы полагалось сносить безропотно, к нарушителями принимали меры. Оказалось достаточным выбросить за борт одного дебошира, как все успокоились и не обращали внимания, даже когда кого-то с непривычки от постоянной качки выворачивало на соседа.

Пролив, который жители по обе стороны звали морем, миновали меньше чем за день, постоянный ветер помог. Вот и не верь, что боги в войнах не помогают. Кто так говорит — мало даров подносил. При желании ко всем можно правильный подход найти, хоть к людям, хоть к богам.

Высадка прошла без потерь, берег зачистили передовые отряды, теперь противник глядел на прибывающий флот с городских стен.

После Гевала, где Данила записался в солдаты, Двоя выглядела сверхъестественной. Казалось, человек не мог построить столь мощных стен и башен. Но это только казалось. История говорила: неприступных крепостей не бывает, бывают плохие командиры и тупые или трусливые солдаты.

Коня и прочее Данила продал, полученное серебро зашил в матерчатый пояс и носил под исподним. Пока немного, но это только начало. Став солдатом, он в тот же день получил снаряжение и паек на несколько дней. Оружием служил видавший виды меч, с такими зазубринами, что больше напоминал пилу. Паршиво. Впрочем, в некоторых случаях это даже лучше, противник такого не ожидает, и можно воспользоваться особыми приемами. Правда, если такие мечи почти у всех, выйдет смех, а не битва. При первой же возможности надо обзавестись достойным трофейным оружием.

Щит выдали круглый, ноги под ним оставались открыты. Может, с каким-нибудь всадником махнуться? Тому за спиной носить в самый раз. Надо присмотреться и предложить.

Штурм планировали, когда прибудут основные силы. Корабли с солдатами прибывали ежечасно. Плотники возились с метательными машинами и прочей механикой, Данила со своим острым умом мог бы поспособствовать, но солдатам отходить от расположения запрещалось. Кроме боевой выучки их выводили в поле, чтобы враг видел со стен, и устраивали показательную муштру. Основным умением было двигаться в ногу и плечом к плечу в составе «коробки», когда щиты по команде складывались, перекрывая друг друга, в подобие чешуйчатого доспеха, и отряд превращался в непробиваемую метательным оружием самоходную крепость. Стало ясно, что щиты у всех одинаковые не по дури начальства, а по предварительному замыслу. И ходить строем, как оказалось, было не прихотью командиров, а средством выживания — в «коробке» и похожих построениях шансов добраться до стены живым было больше, чем даже у скакавшего галопом всадника. Осознав это, солдаты перестали считать строевую подготовку глупостью, а для слаженности использовали воодушевляющие маршевые речевки.

Сейчас Данила с сотоварищами из таких же крестьян, беглых каторжников и прочих пытавшихся спрятаться от судьбы неудачников совершенствовал шаг на дороге от берега к запертым городским воротам. Промаршировав до черты, куда могла долететь стрела, строй разворачивался через левое плечо и не менее грозно печатал шаг обратно.

Мимо проезжал воевода, и в ритмичное командирское «Ать-два» вклинивалось распоряжение:

— Ать-два, ать-два. Речевку про воеводу-батяню запе-вай!

Сотни глоток грянули одновременно, сопровождая каждый чеканный шаг громовым выкриком:

— Ве-ди нас, бать! К по-бе-де, бать! Их — тьма, нас — рать! Е-дрить их мать! Враг — рвать! Друг — звать! Глядь — драть! Грош — трать! Квас — пить! Тать — бить! Их мать е-дрить!

От благостного для самомнения зрелища воевода вдруг резко обернулся на осажденный город. Строй мгновенно сломался, все тоже обратили взоры на стену. Поднятое над главной башней полотнище сообщило, что двоянцы хотят переговоров.

Над шатром командующего взвился знак согласия. Солдат убрали с виду и отправили в пустовавшие кварталы бедноты — жители оттуда бежали в город, а жечь лачуги воевода запретил под страхом смерти: «Они нам еще пригодятся».

Ворота города приоткрылись, одновременно у шатра командующего откинулся полог. Для переговоров с каждой стороны выехало по два человека.

Куприяна узнали по короне, его сопровождал широкоплечий воин в дорогом доспехе. Не иначе как Виктор, старший сын и наследник.

Из шатра вышел и отправился разговаривать с врагом сам Кощей. Раздался дружный многотысячный рев. Личное прибытие Кощея заранее настраивало на победу. Тот, кто в ладах с богами, проиграть не может. Одно его бессмертие чего стоит.

Даниле о бессмертии даже мечтать не стоило, на такое подношение и богачи не могли собрать нужное количество денег. Наверное, Кощею однажды повезло. Или он обманул богов. Или в его договоре с богами имелась какая-то пакость, о которой не говорят — вроде как с тем героем из легенды, что стал неуязвимым, когда его опустили в чан с колдовским раствором. Держали за пятку. Через эту пятку смерть до него и добралась. Потому что нет в мире справедливости. Как от судьбы не убегай, она все равно настигнет, хоть через пятку, хоть через любое другое, нередко еще более неприятное место.

На войну Кощей прибыл на трех одинаковых кораблях — чтобы никто не мог понять, на каком именно, и не подготовить покушение. Странно. Он же бессмертный. Вот и подтверждение, что с бессмертием все не так просто, как пытаются представить власти.

Вместе с Кощеем отправился на переговоры новый гридневый голова — Доремир, правая рука и личный телохранитель дракона.

Через полчаса стороны разъехались, вернувшийся Кощей поведал об итогах воеводе и командирам, а те пересказали солдатам. В целом выходило следующее: Куприян сожалеет о случившемся, он понимает, какую обиду нанес соседям, и готов искупить всеми возможными способами. К сожалению, Елена Прекрасная, причина раздора, в указанные способы не входила. «Каждый отец мечтает о счастье сына, — вроде бы ответил Куприян. — Борис обрел свое счастье, я не имею права ему мешать. Разумные люди и добрые соседи, которые не раз воевали плечом к плечу, должны понимать друг друга». Разумный добрый сосед Кощей в ответ сказал, что все понимает, и вновь потребовал Елену.

Куприян не отдавал не потому, что не хотел. На самом деле он очень хотел, война не нужна никому. Но двойский дракон не мог отдать то, чего у него нет: Елена в руках Бориса, а он грозился ее убить. И как ни убеждали его, что если Двоя падет, он все равно останется ни с чем, Борис слов не понимал — у влюбленных разум не работает. Из-за этого два государства не смогли уладить дело миром. Компенсацию за Елену Кощей не принял, посчитал оскорблением. В общем, не договорились.

Командование посовещалось, и солдат отправили за дровами. Фруктовые деревья велели не трогать и простой народ не обижать — обычные нормы войны между соседями. Только не учли, что солдаты в батраки не нанимались, они пришли рисковать жизнью за добычу. В садах добычей не пахло, и Данила вместе со всеми рубил все подряд, вплоть до кустиков. Засчитывалось количество ходок, и кто, согласно распоряжениям, уходил дальше, работал больше.