Тарра. Граница бури. Летопись первая - Вера Камша Страница 40

— Ты ответишь перед отцом.

— Отец поймет…

— Король! — Вопль стоящего у окна бледнорожего тарскийца ударил по ушам, заставив Стефана вздрогнуть от боли. — Его величество вернулся… Он не позволит свершиться беззаконию!

2

Когда Рене и Роман подъехали к городу, ворота были уже закрыты, но стражники приметили кавалькаду еще издалека. Не понадобилось даже стучать — тяжелые створки раздвинулись, воротная решетка поползла вверх, пропуская череду всадников.

Гелань спала, расписные железные ставни были закрыты, на улицах ни души. Только на главных перекрестках горели костры, у которых коротали время ночные сторожа; каждый час двое вставали и обходили «свои» улицы с факелами в руках.

Дующий с предгорий ветер унес все дневные запахи, и ночь была полна ароматом цветущего жасмина. В тишине цокот копыт далеко разносился по булыжной мостовой. Их никто не останавливал — в Таяне был мир, а Рене знали все. Поравнявшись с ратушей, адмирал осадил коня и окликнул Романа:

— Я думаю, не стоит будить замок. Успеют узнать о несчастье и утром. Ты говорил, что видел Лупе… Где она живет?

— Здесь неподалеку. Улица называется Лисья. Забавное название.

— Просто это улица лекарей и цирюльников. Кажется, там на углу таверна. «Коронованная рысь».

— Ты собрался провести ночь в кабаке?

— Не совсем. Я хочу провести ночь в гостях у Лупе, должна же она отблагодарить нас за помощь. Не знаю, как ты, но я видеть придворные физиономии сейчас не в состоянии, а в «Рыси» меня интересует только вино.

— И очень глупо. — Жан-Флорентин не скрывал неодобрения. — Ты должен понимать, что приличествующее палатам не подобает хлеву!

— Не надо меня учить.

— Надо. — Философский жаб был непреклонен. — Политик не может идти на поводу у мгновенной слабости. Ты не пират, а герцог и к тому же посол и должен вести себя соответственно своему положению.

— Проклятый меня побери, — Рене смеялся и сердился одновременно, — дожил! Ношу с собой собственного мучителя. За что?!

Ответ последовал немедленно. Жаб полагал крайне легкомысленным поминать ночью Проклятого, а что касается его собственной миссии, то Жан-Флорентин не сомневался, что должен оберегать адмирала не только от яда, но и от ошибок и просчетов, буде Аррой соберется таковые допустить.

Роман совершенно по-дурацки расхохотался, напряжение сегодняшнего дня взяло свое. Эльф зажимал рот ладонью, но остановиться не мог. Жан-Флорентин витийствовал, Рене вяло отругивался, ожидая, когда Роман придет в себя.

Отсмеявшись, эльф смущенно улыбнулся.

— Прости. Я не хотел.

— Бывает. Но я твердо намерен напиться, нравится это Жану-Флорентину или нет.

— Кто тебе мешает? — Жаб сменил тон на менее нудный, но более самодовольный. — Если ваша знакомая предоставит мне ведро воды, я обеспечу вас самым лучшим вином. При этом вы себя ни перед кем не скомпрометируете и сэкономите деньги.

— Великие Братья, наконец-то я слышу разумные вещи. Зенек, если тебе хочется просидеть всю ночь под окнами — твое дело, но к Лупе мы пойдем одни. Роман, эта дорога короче…

Домик лекаря Симона отыскался сразу. Над дверью горел оранжевый фонарик, показывающий, что здесь проживает ученый медикус, которого в случае необходимости можно поднять с постели посреди ночи. На стук вышел сам хозяин и, не говоря ни слова, впустил гостей в дом. Здесь еще не спали. Лекарь разбирал манускрипты, Лупе сидела с каким-то рукодельем. В углу комнаты самозабвенно храпел рассевшийся в кресле мужчина лет сорока с красивым, но обрюзгшим лицом. Его рубаха была залита вином. Лупе вскочила, пытаясь загородить пьянчугу от гостей. Одета она была как зажиточная горожанка, и новый наряд шел ей куда больше крестьянского платья.

— Чем мы так тебя обидели, что ты даже не попрощалась? — Рене был сама предупредительность. — Скажи, и я сделаю все, чтоб оправдаться.

Лупе робко улыбнулась, вскинув на вошедших зелено-крапчатые глаза:

— Мне не место в Высоком Замке, господа!

— Там действительно кое-кому не место, но к тебе это не относится. — Рене строго взглянул на женщину. — Ты под моей защитой, и никто не посмел бы…

Она перебила:

— Вот именно: «не посмел бы»… Но не подумать, не прошипеть в спину! Я сама выбрала свою дорогу… Да, я ошиблась, но теперь поздно поворачивать.

— Слушай, ты чего-нибудь понимаешь? — Адмирал выглядел несколько озадаченным. — Лично я нет. И не надо. Лупе, ты хоть немного рада нас видеть?

Женщина промолчала, но так, что вопрос показался излишним.

— Ну и хвала Великим Братьям. Мы потеряли друга и не хотим якшаться с убийцами. Утром я готов говорить о политике, выражать и принимать соболезнования и так далее… утром — да, но не сейчас. Если быть откровенным до конца, мы должны напиться. Господин лекарь, вы куда? Мы рассчитываем на ваше общество!

— Я польщен. Но сначала надо сходить за вином. Видите ли, по некоторым причинам мы его не держим в доме.

— В этом нет необходимости. Вода у вас наверняка найдется, а все остальное мы берем на себя.

— Уж не хотите ли вы сказать, что являетесь обладателем философского камня?!

— В некотором роде, любезный лекарь, в некотором роде!

3

— Им давно пора вернуться! — Ланка очередной раз отошла от окна, вздохнула и села на кровать брата. — Стефан, с ним что-то случилось!

— Если с Алариком что-то случится, я скажу, что начинается конец света. Наш дядя бессмертен.

— Не издевайся. — Принцесса пыталась унять дрожь в голосе, но это у нее не очень-то получалось. — Слишком много смертей… Я боюсь.

— А ты не бойся! Аларик любил Иннокентия, но он герцог. Хочет вернуться с бесстрастным лицом, а это даже у него не сразу получится. И потом, он же не знает, что у нас творится!

— Ты ему расскажешь?

— Ему — да, но больше никому. Я дал слово.

— Ты не обязан держать это слово! — Ланка неодобрительно поджала губы. — Я понимаю, ты любишь Геро. Уж лучше она, чем Митта, но то, на что ты согласился, бесчестно! Годой должен свое получить!

— Он и получит, уверяю тебя, но не от моей руки!

— Интересно знать, от чьей? Уж не думаешь ли ты, что Триединый наконец отделит агнцев от козлищ и воздаст всем по заслугам!

— А ты, лисичка-еретичка…

— Нет, просто я называю жабу жабой, так проще жить!

— Я тебе завидую! — Стефан обнял сестру, та фыркнула, но вырываться не стала. — Поверь, я ничего так не хочу, как жить попроще. Нет, я Михая отпустил не из-за Герики, хоть и надеюсь на ней жениться, когда встану на ноги. А я встану!

— Ты уже встал, но Михай уличен в попытке насилия!