Чужой отбор, или Охота на Мечту - Елена Шторм Страница 40

Я поняла, что с трудом вспомнила это название. Пока не зацветёт фарна — до этого момента длится брачный праздник.

Мужчина развернулся, пронзая меня взглядом.

— Полная противоположность тебя, Айли Маленькая Лгунья.

Я чуть не вздрогнула. От того, как он на меня смотрел. И от вопиющей мысли: эй, это же моя привилегия — прозвища ему придумывать.

— А вы Эридан Загребущие Руки, — огрызнулась, пряча на всякий случай запястье, которое он только-только отпустил.

— Айли Честолюбие на Пустом Месте.

Ненормально как-то. Я чуть не усмехнулась от этих внезапных выпадов.

Но потом стало не до смеха, когда тёмный маг продолжил:

— По-твоему, я не способен полюбить женщину? Вроде тебя настоящей?

Мне словно что-то вонзили в сердце. Парализующую иглу.

— А вы были влюблены?

Он не отвечал. И по его взгляду мне показалось, что вопрос ему не понравился.

Эридан снял плащ и протянул руку, жестом предлагая мне тоже раздеться. Я поддалась, а потом глядела, как он кладёт нашу одежду на каменный бортик пруда, и кляла себя за то, что выбрала сегодня очередное нарядное платье. Могла бы и воздержаться.

— Когда я увидел тебя там, в вашем дырявом доме, — начал инквизитор, распиливая взглядом дерево, — я думал, что хуже женщины не встречал. Глупая, запинающаяся от страха — а паршивее всего, меня не покидало чувство, что ты лжёшь. Но я представить не мог, насколько ты хорошая актриса. Я привык, что люди врут, недотрога, потому что каждому есть, что скрывать. Но ты — мне кажется, ты лжёшь через слово до сих пор. В тебе что-то неправильно. И это что-то я ненавижу. Даже после твоих вчерашних попыток оправдаться.

Мне стало не по-себе. Во-первых, оттого, как неожиданно верно это прозвучало — оттого, что он учуял “что-то неправильное”! А во-вторых — от металла в его голосе. Силы. Опасности.

Он развернулся — и я остро почувствовала его гнев. И ещё что-то, запылавшее между нами. Тень дыхания, долетевшую до моей щеки, огонь в расширенных зрачках.

— Но это ведь ты настоящая. Когда дерзишь мне, пытаешься угрожать — хотя у тебя нет шансов на победу, хотя это я могу помочь тебе или превратить твою жизнь в кошмар. — Голос инквизитора действительно пугал. — Когда вчера пыталась успокоить нас с Соколом, чтобы я не выбил ему мозги, ты надела дурацкую маску, но за неё легко было заглянуть. Когда вчера объяснялась — ты была настоящей? Верно?

Слишком сложно. Я не должна отвечать.

— По-моему, у вас мания, связанная с ложью. Из-за работы, видимо.

— По-моему, недотрога, я понял, что в тебе не так. Ты говоришь, что хочешь самостоятельности. Ты говоришь, что боишься замужества. Но держишься с мужчинами без малейшего страха. Ты очаровала Сокола — крепко или нет, но достаточно, чтобы он за тебя вступался. Ты сбежала сюда с намерением кого-то очаровать. Но передо мной разыгрывала сцены. И вместе с тем, то, как ты смотришь на меня иногда, то, как ты дышишь сейчас — похоже, я тебе и впрямь не противен. Ни я, ни моя проклятая сила, которую ты брала.

Странный, почти предательский жар по телу. Он тебе нравится?

Эридан сделал полшага ко мне, становясь до знакомого близко, и добавил тихо:

— И эта ложь меня больше всего злит.

Я одновременно очень хотела двинуться и не могла. Ноги вросли в каменную кладку. За время нашего несчастливого знакомства этот мужчина производил на меня разное впечатление. Он пугал меня, раздражал, даже заставил почувствовать вину — но я вдруг поняла, что никогда не видела его таким. И не боялась его по-настоящему — чтобы других мыслей не осталось. Всегда находила силы дерзить, давать отпор, отвечать на язвительность насмешками.

Но сейчас его взгляд, его слова держали меня в тисках. Он опасен. Он чертовски опасен, и я не понимаю до конца, какое желание горит в его глазах — может быть, сомкнуть руки на моей шее.

— То, что я потянулась к вашей силе — особенно важно? — спросила я, стараясь сбросить страх. Последние дни прояснили: его тут действительно боятся все подряд. Каково это, когда тебя обходят стороной, а за глаза называют монстром? Может быть, страх ему вовсе не нужен.

— Я уточнил ещё кое-что у Сокола, недотрога, — выражение лица передо мной слегка изменилось. Хорошо. — Ты можешь брать разные дары, но если к чему-то потянулась однажды — дальше будет легче. Чем чаще ты берёшь квелья, тем проще она дастся в следующий раз.

И я вдруг поняла, что это важные слова. Даже важнее его злости.

— Правда?

— О да. Ты уже наполовину порочна.

Нет, не совсем это.

— Так с любым даром? Если я начну брать по чуть-чуть любую силу, научусь ею пользоваться?

Глаза Эридана сверкнули — но возражения в них не было.

А меня кольнуло: чёрт возьми! Вот же. Сокол объяснил мне — начать с малого легче. Абсолютно естественно. Но он не прокладывал путь от малого к большому, а теперь мне внезапно сунули в руки подсказку, разве что по плечу не хлопнули.

Пусть и под соусом из ненависти и опасности.

Мне не нужно загонять себя в дикий стресс. Мне нужно начать с первой ступеньки и двигаться вверх. С одной и той же квелья.

— Могу я попробовать снова? — спросила я прежде, чем успела подумать. — Вашу силу?

Кофейные глаза расширились.

— Хочешь, чтобы я тебе помогал? Чтобы ты выучилась использовать мой дар против меня?

— Вы только что сами сказали, что вам нравится меня портить. — Я искренне попыталась улыбнуться, удержать это направление разговора. Оно явно уводило нас от рассуждений, как он зол, и могло подарить шанс на большее. А потом инквизитор втянул воздух, и под этот звук, отозвавшийся где-то груди, я вдруг добавила: — Но я думаю, на самом деле вам очень хочется, чтобы я поняла вас. Чтобы понял хоть кто-нибудь.

Несколько мгновений он молчал, стискивая зубы — и ненависть в его глазах вернулась. Как и огонь. И дрожащий воздух вокруг.

— Можно попробовать, — протянул Эридан. — Только тогда нужно тебя разозлить.

И с этими словами он грубо взял меня за подбородок. А потом — впился губами в мои.

Это нечестно.

От неожиданности я чуть не задохнулась. Из горла вырвался звук — невнятное мычание, которое потонуло в поцелуе. Руки упёрлись в железные плечи, оказавшиеся вдруг невыносимо близко. Ладонь сжалась в кулак, но места для замаха не нашлось.

Меня целовали по-разному — после долгих прелюдий и внезапно; после касаний, сплетая пальцы с моими, или после одного взгляда.

Но после разговоров о ненависти? Точно нет.

Жёсткие губы сминали любое сопротивление. Рука врезалась в талию, прижимая и не оставляя места для манёвра. Пальцы метнулись по лицу, сжали волосы за ухом, впечатались в скулу. Щетина колола подбородок. Пряный запах забил ноздри.